Форум » Беседка » О, этот стих - полёт фантазии души моей... » Ответить
О, этот стих - полёт фантазии души моей...
Админ: *** Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем... Предлагаю делиться стихами любимых авторов. Или просто красивыми стихами. Буду очень рада, если Вам это будет интересно.
Еленка: Ten' пишет: Брожу ли я вдоль улиц шумных иль на работе зависаю, я вновь беседую с тобой, о Гриша! Админ ,красивые стихи,жалко авторы неизвестны! "Я - ЖЕНЩИНА!":: Я - женщина и значит я актриса, во мне сто лиц и тысяча ролей. Я- женщина и значит я царица, возлюбленная всех земных царей. Я- женщина и значит я рабыня, познавшая солёный вкус обид. Я- женщина и значит я пустыня, которая тебя испепелит. Я- женщина, сильна я поневоле, но знаешь даже если жизнь-борьба, Я- женщина, я слабая до боли, Я -женщина и значит я судьба. Я- женщина, я просто вспышка страсти, но мой удел терпение и труд... Я- женщина, я то большое счастье Которое совсем не берегут. Я- женщина и этим я опасна, огонь и лед навек во мне одной. Я- женщина и значит я прекрасна, с младенчества до старости седой. Я- женщина и в мире все дороги ведут ко мне, а не в какой-то Рим. Я- женщина, я избранная богом, хотя уже наказанная им! Наталья Очкур
Еленка: Навстречу пламенной любви... Сложивши крылья, сделал шаг И полетел с небес на землю. Его сдержать не мог ни страх, Ни боль, ни раны от паденья. Болтались крылья на ветру, О звёзды разрывались в клочья. Молчал и падал в тишину, С себя снимая полномочья. Он падал, зная, впереди Его встречает жизнь земная, Навстречу пламенной любви, Себя бессмертия лишая. И сердце вздрогнуло в груди Под звуком, так подобным звону, Она рванулась, из любви, Навстречу ангельскому стону... Игорь Светлый ------------------ Татьяна Флейшман Как это ни просто, как это ни сложно, Только нам друг друга видеть невозможно. Как это ни сладко, как это ни горько, Больше мы – не вместе. Никогда. Нисколько. Может это – глупость, может это – мудрость, Что любовь – изнанкой вечной обернулась. Может быть – невинны, может – виноваты. Всё равно, не легче. Всё равно – расплата. Может быть – свободны, может – одиноки, Крылья за спиною, да в трясине ноги. И нельзя – обратно. И вперёд – нет мочи. Мы – посередине этой странной ночи. И не знаем, сколько эта ночь продлится... И рассвет – не близок. И опять – не спится.
Ten': И пока тебя под корень не покорежило, не согнуло от ночных неживых звонков, будешь пить себе с Олегами и Сережами, будешь верить в то, что было тобой нагрежено и не ведать, сколько хрустнуло позвонков. Ты считай их, сколько выбыло, сколько ранило, скольких в панике увел от тебя конвой. Ты уже давно отпела их, отэкранила, ты давно уже решила играть по правилам, но пока еще не выбрала за кого. Может, хватит столько ерничать и пинаться-то, а потом ночами плакать по именам, принимай как есть, любые реинкарнации, ведь пока тебе глумливо и девятнадцато, и тебе пока что нечего вспоминать. А когда-нибудь ты будешь сидеть на лавочке и честить за нравы местную молодежь. Но сейчас-то на кого ни посмотришь - лапочки, а тебе всегда смешно и пока до лампочки, так иди - пока не знаешь, куда идешь. И пока тебе не скажут порядком явочным подождать у входа с посохом и сумой, будешь девочкой с абрикосовой шейной ямочкой, с золотистой мелкостриженной кутерьмой. И пока везде в кредит наливают кофе там, улыбаются, взлетают под потолок, ты бредешь по лужам этаким Холден-Колфилдом, и в любое слово веришь, как в эпилог. А тебе такая жизнь на халяву дарится, что грешно ее без пользы сдавать в утиль, у тебя слова блестящие в горле давятся, у тебя такие пальцы: кто попадается, никогда уже не может из них уйти. Ты не лучше всех, обычная, в меру резвая, синяки под глазами, кашель, спинная боль, просто как-то так случилось, что Он, не брезгуя, втихаря изволил выдохнуть две скабрезности, и одна, вот, в ноябре родилась тобой. Над тобой огни вселенные не удвоятся, не разрушится какая-нибудь стена, просто Он созвал свое неземное воинство и решил на миг тебя окатить сполна. А тебя учили - нужно смотреть и взвешивать, чтобы вдруг потом не вылететь из игры. Но вокруг апрель и небо - какого лешего, у тебя такое сердце, что хоть разрежь его - всё равно должно хватить на десятерых. Так что ты глотай свой кофе и вишни льдистые, а ударили - так всхлипни и разотри. И запомни - где-то есть еще тот, единственный, кто живет с такой же шуткою изнутри. А угадайте-ка, кто это?
Админ: Еленка пишет: Игорь Светлый Очень мне понравился его слог! Люблю когда вот так пишут. Ten' пишет: А угадайте-ка, кто это? Оптимистичный стих. Для меня сложно угадать.
Grina: Ten' , ну ты и задала задачку. Ten' пишет: А угадайте-ка, кто это? А не наша ли замечательная Алька Кудряшова автор этих пронзительных строк?
Ten': Grina Прости, что сразу не ответила (работала). Да, конечно, это она А вот еще ее: Восхитительно просто. Девочка научилась расправлять плечи, если взять за руку — не ускоряет шаг. Девочка улыбается всем при встрече и радостно пьет текилу на брудершафт. Девочка миловидна, как октябрята — белая блузка в тон, талисман в кулак. У нее в глазах некормленные тигрята рвут твой бренный торс на британский флаг. То есть сердце погрызть — остальное так, Для дворников и собак. А у девочки и коврик пропылесосен (или пропылесошен?), плита бела. Она вообще всё списывала на осень, но осень кончилась, а девочка не ожила. Девочка выпивает с тобой с три литра, смеется, ставит смайлик в конце строки, Она бы тебя давно уже пристрелила, но ей всё время как-то всё не с руки, То сумерки, то попутчики — дураки, То пули слишком мелки. У девочки рыжие волосы, зеленая куртка, синее небо, кудрявые облака. Девочка, кстати, полгода уже не курит, пробежка, чашка свежего молока. Девочка обнимает тебя, будто анаконда, спрашивает, как назвали, как родила. Она тебя, в общем, забыла почти рекордно — два дня себе поревела и все дела. Потом, конечно, неделю всё письма жгла. И месяц где-то спать еще не могла. Девочка уже обнимает других во снах о любви, не льнет к твоему плечу. Девочка уже умеет сказать не «нахрен», а спасибо большое, я, кажется, не хочу. Девочка — была нигдевочкой, стала женщиной-вывеской «не влезай убьет». Глядишь на нее, а где-то внутри скрежещется: растил котенка, а выросло ё-моё. Точнее, слава богу уже не твоё. Остальное — дело её.
Еленка: Ten' пишет: Так что ты глотай свой кофе и вишни льдистые, а ударили - так всхлипни и разотри. И запомни - где-то есть еще тот, единственный, кто живет с такой же шуткою изнутри. Здорово! Любовь и страсть - одно и то же? Или Они - подруги, сёстры, дочь и мать? Во все века влюблённые спешили Огнём единым их воспринимать. Но сколько обожглось на этом судеб! И сколько крови пролито зазря! Слепая страсть и в нашу эру губит Того, кто в ней иллюзией застрял. Где страсть одна, там не святое чувство К тому, кем хочешь тайно овладеть. Там просто разжигается безумство Желания грехом себя согреть. Подмечено веками не напрасно: Любовь сильнее страсти дымовой - Она в руках у времени не гаснет, А светит ярче, радуя собой. Кто любит откровенно, тот жалеет Того, кто рядом, больше, чем себя, По ходу жизни крепче и живее Удерживая верность на цепях. Со страстью - по-другому. На измену Готова иногда пойти она Стезёй порока за греховной тенью, Которую отбросил сатана. У страсти и любви найдётся что-то Похожее. Но сходства не просты: Любовь даёт осознанность полёта, А страсть - паденье с мнимой высоты. Александр Ляскало ------------ Без подписи. Дарить себя-не значит продавать. И рядом спать-не значит переспать. Не повторить-не значит не понять. Не говорить-не значит не узнать. Не значит не увидеть-не смотреть. И не кричать-не значит не гореть. И промолчать,и не найти ответ- Две вещи разные,в них родственного нет. Стоять совсем не значит не лететь. И замолчать не значит умереть. И замереть,когда увидишь смерть- Не значит унижение стерпеть. Бежать во мрак-не значит уходить. И отпустить-не значит упустить. Не отомстить-не значит всё простить. И порознь быть-не значит не любить.
Grina: Ten' , действительно восхитительно. Я просто поражаюсь, как в её молодой головке рождается ТАКОЕ? Мариш, ты нас балуй её стихами почаще. Еленка , которое без подписи, здорово. Спасибо.
Ten': Grina пожалуйста! Но стихотворение печальное. В. К. Вот этот город. Остов его прогнил. Каменный остров оставшихся навсегда. Вот фонарей горячечная слюда. Вот я иду одна и гашу огни. Вот этот город, нужный только одним. Вот и вода, идущая по следам. Вот этот город. Картиночный до соплей. До постоянных соплей — полгода зима. Сказочный, барочный его филей. Набитые до оскомин его дома. Вот этот город, петровский лаокоон. Не по канонам канувший в никуда. Вот этот город — окон, коней, колонн. Слякотная, колокольная ерунда. Я знаю тебя, с математикой ты на ты. Тебе не составит труда эта разность тем. Гармония безвыходной простоты. Геометрия продрогших на лавках тел. Вот этот город, влитый вольной Невой. Непрерывность парков, прямая речная речь. Сделай мне предложение — из него, из дефисов мостов, из наших нечастых встреч. Вот этот город, он не простыл — остыл. Историю по колено в воде стирал. Расторгни его союз, разведи мосты. Закончи эту промокшую пастораль. Радость моя, ты и с музыкой не на вы. Слушай всё то, что он от тоски навыл. Гордый больной нарыв на брегах Невы. Даже его революции не новы. Чем же он жив, чем дорог его мирок? Чем он дрожит под левым моим плечом? Теплой пуповиной железных дорог, Сдобренной разговорами ни о чем. Сдобренной перегноем бесценных слов, недосогретых губ, что тебе еще? Как он стоит, чахоточный серый слон? Чем он благословлён, чем он защищен? Возьми этот город. Вычти центральный район. Отломай со шпиля кораблик и сунь в карман. Отпусти его в какой-нибудь водоем. Смотри, как исчезает его корма. Смотри, как опадает Дворцовый мост, Васильевский опускается в глубину. Флюгер берет направленье на норд-норд-ост, Трамвай уцепился колесами за струну. Вот этот город, косящий на запад рай с Заячьей, Каменной, Спасской его губой Вот телефонов осиплые номера. Вот я стою. Да, вот, я взяла с собой Теплый пакет с батоном и молоком. Я не приду умирать, приезжай пожить. Видишь, отсюда видно, как над рекой Лепит туман облаков слоёных коржи. Видишь, как он заворачивает в края мёрзлое ощетиненное лицо. Вот этот берег. Вот я жду тебя. Вот я. Вот драгоценный песок для наших дворцов.
Grina: Ten' пишет: Радость моя, ты и с музыкой не на вы. Слушай всё то, что он от тоски навыл. Гордый больной нарыв на брегах Невы. Даже его революции не новы. Господи, как ж мне это нравится. Это не стихи, это музыка. Просто до слёз...
Еленка: Анна Ахматова Я научилась просто, мудро жить, Смотреть на небо и молиться Богу, И долго перед вечером бродить, Чтоб утомить ненужную тревогу. Когда шуршат в овраге лопухи И никнет гроздь рябины жёлто-красной, Слагаю я весёлые стихи О жизни тленной, тленной и прекрасной. Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь Пушистый кот, мурлыкает умильней, И яркий загорается огонь На башенке озёрной лесопильни. Лишь изредка прорезывает тишь Крик аиста, слетевшего на крышу. И если в дверь мою ты постучишь, Мне кажется, я даже не услышу. ----------------------------- Новая Елена Где ты была, когда пылала Троя, Которой боги не дали защиты? Ужели снова твой приют — земля? Ты позабыла ль юного героя, Матросов, тирский пурпур корабля, Насмешливые взоры Афродиты? Тебя ли не узнать, — звездою новой Сверкаешь в серебристой тишине, Не ты ль склонила Древний Мир к войне, К её пучине мрачной и багровой? Ты ль управляла огненной луной? В Сидоне дивном — был твой лучший храм; Там солнечно, там синева безбрежна; Под сеткой полога златою, там Младая дева полотно прилежно Ткала тебе, превозмогая зной, Пока к щекам не подступала страсть, Веля устам соленым — что есть силы К устам скитальца кипрского припасть, Пришедшего от Кальпы и Абилы. Елена — ты; я тайну эту выдам! Погублен юный Сарпедон тобою, Мемнона войско — в честь тебя мертво; И златошлемный рвался Гектор к бою Жестокому — с безжалостным Пелидом В последний год плененья твоего! Зрю: снова строй героев Илиона Просторы асфоделей затоптал, Доспехов призрачных блестит металл, — Ты — снова символ, как во время оно. Скажи, где берегла тебя судьба: Ужель в краю Калипсо, вечно спящем, Где звон косы не возвестит рассвета, Но травы рослые подобны чащам, Где зрит пастух несжатые хлеба, До дней последних увяданья лета? В летейский ли погружена ручей, Иль не желаешь ты забыть вовеки Треск преломления копий, звон мечей И клич, с которым шли на приступ греки? Нет, ты спала, сокрытая под своды Холма, объемлющего храм пустой — Совместно с ней, Венерой Эрицина, Владычицей развенчанною, той Пред чьей гробницею молчат едино Коленопреклоненные народы; Обретшей не мгновенье наслажденья Любовного, но только боль, но меч, Затем, чтоб сердце надвое рассечь; Изведавшей тоску деторожденья. В твоей ладони — пища лотофага, Но до приятья дара забытья Позволь земным воспользоваться даром; Во мне еще не родилась отвага Вручить мой гимн серебряным фанфарам; Столь тайна ослепительна твоя, Столь колесо Любви страшит, Елена, Что петь — надежды нет; и потому Позволь придти ко храму твоему, И благодарно преклонить колена. Увы, не для тебя судьба земная, Покинув персти горестное лоно, Гонима ветром и полярной мглой, Лети над миром, вечно вспоминая Усладу Левки, всей любви былой И свежесть алых уст Эвфориона; Не зреть мне больше твоего лица, Мне жить в саду, где душно и тлетворно, Пока не будет пройден до конца Мой путь страдания в венке из тёрна. Елена, о Елена! Лишь чуть-чуть Помедли, задержись со мною рядом, Рассвет так близок — но тебя зову!.. Своей улыбке разреши блеснуть, Клянусь чем хочешь — Раем или Адом — Служу тебе — живому божеству! Нет для светил небесных высшей доли, Тебя иным богам не обороть: Бесплотный дух любви, обретший плоть, Блистающий на радостном престоле! Так не рождались жены никогда! Морская глубь дала тебе рожденье, И первых вод серебряную пену! Явилась ты — и вспыхнула звезда С Востока, тьме ночной придя на смену, И пастуху внушила пробужденье. Ты не умрёшь: В Египте ни одна Змея метнуться не дерзнет во мраке, И не осмелятся ночные маки Служить предвестьем гибельного сна. Любви неосквернимая лилея! Слоновой кости башня! Роза страсти! Ты низошла рассеять нашу тьму — Мы, что в сетях Судьбы, живем, дряхлея, Мы, у всемирной похоти во власти, Бесцельно бродим мы в пустом дому, Однако жаждем так же, как и встарь, Избыв пустого времени отраву, Увидеть снова твой живой алтарь И твоего очарованья славу. Оскар Уайльд в переводе Витковского ------------------- ОБРЕЧЕННЫЙ Тайно сердце проситъ гибели. Сердце легкое, скользи... Вот меня из жизни вывели Снежнымъ серебром стези... Как над тою дальней прорубью Тихий пар струит вода, Так своею тихой поступью Ты свела меня сюда. Завела, сковала взорами И рукою обняла, И холодными призорами Белой смерти предала... И в какой иной обители Мне влачиться суждено, Если сердце проситъ гибели, Тайно просится на дно?
Ten': Еленка Вся наша жизнь - поток ассоциаций. Вот мои на Ваши : Ахматова ТАЙНЫ РЕМЕСЛА 1. Творчество Бывает так: какая-то истома; В ушах не умолкает бой часов; Вдали раскат стихающего грома. Неузнанных и пленных голосов Мне чудятся и жалобы и стоны, Сужается какой-то тайный круг, Но в этой бездне шепотов и звонов Встает один, все победивший звук. Так вкруг него непоправимо тихо, Что слышно, как в лесу растет трава, Как по земле идет с котомкой лихо... Но вот уже послышались слова И легких рифм сигнальные звоночки,— Тогда я начинаю понимать, И просто продиктованные строчки Ложатся в белоснежную тетрадь. 2. Мне ни к чему одические рати И прелесть элегических затей. По мне, в стихах все быть должно некстати, Не так, как у людей. Когда б вы знали, из какого сора Растут стихи, не ведая стыда, Как желтый одуванчик у забора, Как лопухи и лебеда. Сердитый окрик, дегтя запах свежий, Таинственная плесень на стене... И стих уже звучит, задорен, нежен, На радость вам и мне. 3. Муза Как и жить мне с этой обузой, А еще называют Музой, Говорят: «Ты с ней на лугу...» Говорят: «Божественный лепет...» Жестче, чем лихорадка, оттреплет, И опять весь год ни гу-гу. 4. Поэт Подумаешь, тоже работа,— Беспечное это житье: Подслушать у музыки что-то И выдать шутя за свое. И чье-то веселое скерцо В какие-то строки вложив, Поклясться, что бедное сердце Так стонет средь блещущих нив. А после подслушать у леса, У сосен, молчальниц на вид, Пока дымовая завеса Тумана повсюду стоит. Налево беру и направо, И даже, без чувства вины, Немного у жизни лукавой, И все — у ночной тишины. Мандельштам Mа Vоiх аigrе еt fаssе... Р.Verlain Я скажу тебе с последней Прямотой: Все лишь бредни, шерри-бренди, Ангел мой. Там где эллину сияла Красота, Мне из черных дыр зияла Срамота. Греки сбондили Елену По волнам, Ну а мне - соленой пеной По губам. По губам меня помажет Пустота, Строгий кукиш мне покажет Нищета. Ой-ли, так-ли, дуй-ли, вей-ли, Все равно. Ангел Мэри, пей коктейли, Дуй вино! Я скажу тебе с последней Прямотой: Все лишь бредни, шерри-бренди, Ангел мой.
Ten': А вот еще новенькая Кудряшева макушка лета Алька Кудряшева Когда говорят "сегодня макушка лета" Лето кажется почему-то плешивым, пегим от солнца, с бровями цвета мочала. Но дело даже не в этом. Просто все слишком стремительно разрешилось. Мне казалось, что нынче только начало, Первые кадры, реклама перед показом. Потерянная десятка лежит под кассой. Но вот жара спадает, вечера подступают ближе. Городское, душное - не было даже такого, А вроде бы могли же успеть, могли же. В зале пустые стаканы от кока-колы. Начинаю разматывать с самой его макушки, Рассматривать, что случалось, Точнее, что могло бы произойти. Даже ведь и не скажешь, что было скучно, Спать ложилась с первыми же лучами, Вставала с последними, смотрела, как солнце улицы золотит. В июне пахло машинами и клубникой, В июле асфальтом, вишней, мне было вкусно, Стада туристов смотрели на свет и воду. Я хочу плавать, спать и лежать в обнимку, Хорошо, что я никогда не вела экскурсий, Я бы не знала верного перевода. Макушка лета - погода почти осенняя, Кажется, что листва отливает медью. Кино закончилось, будет вторая серия Я постараюсь сделать ее комедией. Буду веселой, легкой, спокойной, радостной, Буду пить лимонад, покупать мороженое, Буду стараться быть до конца. И просто мне Кажется, что как бы я ни старалась, но Каждый сойдет с ума, как ему положено Мне, например, очень нравится гладить простыни.
Grina: В моем незнаньи — так много веры В расцвет весенних грядущих дней, Мои надежды, мои химеры, Тем ярче светят, чем мрак темней. В моем молчаньи — так много муки, Страданий гордых, незримых слез, Ночей бессонных, веков разлуки, Неразделенных, сожженных грез. В моем безумьи — так много счастья, Восторгов жадных, могучих сил, Что сердцу страшен покой бесстрастья, Как мертвый холод немых могил. Но щит мой крепкий — в моем незнаньи От страха смерти и бытия. В моем молчаньи — мое призванье, Мое безумье — любовь моя. Мирра Лохвицкая
Ten': Grina Как это мы забыли о Мирре? Опять что ли компильнуть... Да, каждый сойдет с ума, как ему положено. Я, например, никогда не глажу простыни. Но если б молчание было проклятием божиим, Любви безумства не воплощались постами?... Боюсь, что не вышло бы ничего хорошего.
Grina: Ten' , рада, что напомнила о приятном.
Еленка: Ten' ,Grina -спасибо за стихи! Так здорово-вечером зайдёшь сюда, а здесь такие чудесные строки, и на душе сразу легко становится! С.Есенин ШЕЛ ГОСПОДЬ ПЫТАТЬ ЛЮДЕЙ В ЛЮБВИ... Шел господь пытать людей в любви, Выходил он нищим на кулижку. Старый дед на пне сухом, в дуброве, Жамкал деснами зачерствелую пышку. Увидал дед нищего дорогой, На тропинке, с клюшкою железной, И подумал: "Вишь, какой убогой, - Знать, от голода качается, болезный". Подошел господь, скрывая скорбь и муку: Видно, мол, сердца их не разбудишь... И сказал старик, протягивая руку: "На, пожуй... маленько крепче будешь". ---------------------- Самообман Когда ты небрежно и плавно ступаешь В ритм звуков, разбитых о низкий плафон, И стан гармонический тихо склоняешь, Твой взор бесконечной тоской углублен; Облитое волнами мертвого газа, Пленительно бледное это чело, Где пламя вечернее зорю зажгло, Как взоры портрета, два грустные глаза; Я знаю, забытые грезы твои Возносятся царственно башней зубчатой, И спелое сердце, как персик помятый, Уж просит и поздней и мудрой любви. Ты - плод ароматный, роскошный, осенний, Надгробная урна, просящая слез, Далеких оазисов запах весенний, Иль ложе - иль просто корзина для роз? Есть грустные очи без тайн и чудес: Их взгляды чаруют, как блеск драгоценный Оправы без камня, вид раки священной, Пустой, как безбрежные своды небес. Но сердце, что правды жестокой страшится, Пленяется призрачно-лживой мечтой, И в шутку пустую готово влюбиться, И жаждет склониться пред маской простой! Шарль Бодлер ------------------- Светлана Джус На подоконнике лежал цветок Прекрасный, нежный, но уже увядший. Он умирал и солнечный поток Был палачом ему - жестокий, страшный, Высушивая, изуверски жег, Надежду не давая на спасенье… Цветку бы только маленький глоток Воды, и прекратятся все мученья... А, чуть поодаль – ваза, в ней – цветы. К лучам тянулись яркие бутоны, В достатке было света и воды, Лишь раздражали жалобные стоны: «Как неприятно слушать скучный бред! Ну, чем тот одиночка недоволен? Подумаешь вода, ведь лучше – свет… Он просто глуп, иль на голову болен!» Тут на окошко прыгнул старый кот, И ваза опрокинулась с цветами, Вода вся вытекла, и солнце жжет Букет своими жаркими лучами… Не распознав чужую чью-то боль, Чужое горе - мы проходим мимо. Презрев других, мы заняты собой, Забыв одно: всё в Мире обратимо...
Ten': ПЕНИЕ ЖЕНЩИН, ОБРАЩЕННОЕ К ПОЭТУ О, посмотри на нас! Взгляни, какой В блаженстве мир. Он для тебя открыт. Что в звере было смесью крови с тьмой, То в нас душою стало и кричит, К тебе взывая страстью вековой. Но на лице внимательном твоем Читаем мы лишь кротость и покой. Что ты совсем не тот, кого зовем, Нам кажется тогда. Но не в тебе ль Мы без остатка души растворили? И разве есть у нас иная цель? Все вечное уходит с нами в путь. Лишь ты, вещун, оставь свой голос в силе И здесь, нас воспевающий, пребудь! РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ
Ten': РИЛЬКЕ Орфей. Эвридика. Гермес То были душ причудливые копи... Рудой серебряною шли они — прожилками сквозь тьму. Между корнями ключом забила кровь навстречу людям и тьма нависла тяжестью порфира. Все остальное было черным сплошь. Здесь были скалы, и призрачные рощи, и мосты над бездной, и тот слепой огромный серый пруд, что над своим далеким дном повис, как ливневое небо над землею. А меж лугов застенчиво мерцала полоской бледной узкая тропа. И этою тропою шли они. Нетерпелив был стройный тихий муж, в накидке синей шедший впереди. Его шаги глотали, не жуя, куски тропы огромные, а руки, как гири, висли под каскадом складок, не помня ничего о легкой лире, что с левою его рукой срослась, как с розою ползучей ветвь оливы. Он в чувствах ощущал своих разлад; как пес, он взглядом забегал вперед и возвращался, чтоб умчаться снова и ждать у поворота вдалеке, но слух его, как запах, отставал. Порой ему казалось, что вот-вот он слухом прикоснется к тем двоим, что вслед за ним взбираются по скату. И все же это было только эхом его шагов и дуновеньем ветра. Он громко убеждал себя: «Идут!» Но слышал только собственный свой голос. Они идут, конечно. Только оба идут ужасно медленно. О если б он обернуться мог — (но ведь оглядка была бы равносильна разрушенью свершающегося), — он увидал бы, что оба тихо следуют за ним: он — бог походов и посланий дальних с дорожным шлемом над открытым взглядом, с жезлом в руке, слегка к бедру прижатой, и хлопающими у ног крылами. Его другой руке дана — она. Она — любимая столь, что из лиры одной шел плач всех плакальщиц на свете, что создан был из плача целый мир, в котором было все — луга и лес, поля и звери, реки и пути, все было в этом мире плача — даже ходило солнце вкруг него, как наше, и небо с искаженными звездами. Она — любимая столь... И шла она, ведомая тем богом, о длинный саван часто спотыкаясь, шла терпеливо, кротко и неровно, как будущая мать в себя уставясь, не думая о впереди шагавшем и о дороге, восходящей к жизни. Она ушла в себя, где смерть, как плод, ее переполняла. Как плод, что полон сладостью и тьмою, она была полна великой смертью, ей чуждой столь своею новизной. В ней девственность как будто возродилась и прежний страх. Был пол ее закрыт, как закрываются цветы под вечер, а руки так забыли обрученье, что даже бога легкого касанье — едва заметное прикосновенье — ей, словно вольность, причиняло боль. Она теперь была уже не той, что у певца светло звенела в песнях, не ароматным островком на ложе, не собственностью мужа своего, — но, распустившись золотом волос, она запасы жизни расточила и отдалась земле, как падший дождь. И превратилась в корень. И когда внезапно бог ее остановил и с горечью сказал: «Он обернулся!», она спросила вчуже тихо: «Кто?» А впереди у выхода наружу темнел на фоне светлого пятна неразличимый кто-то. Он стоял и видел, как на узенькой тропе застыл с печальным ликом бог походов, как молча повернулся он, чтоб снова последовать за той, что шла назад, о длинный саван часто спотыкаясь, шла — терпеливо, кротко и неровно...
Еленка: Всего и надо, что вглядеться,- боже мой, Всего и дела, что внимательно вглядеться,- И не уйдешь, и некуда уже не деться От этих глаз, от их внезапной глубины. Всего и надо, что вчитаться,- боже мой, Всего и дела, что помедлить над строкою - Не пролистнуть нетерпеливою рукою, А задержаться, прочитать и перечесть. Мне жаль не узнанной до времени строки. И все ж строка - она со временем прочтется, И перечтется много раз и ей зачтется, И все, что было с ней, останется при ней. Но вот глаза - они уходят навсегда, Как некий мир, который так и не открыли, Как некий Рим, который так и не отрыли, И не отрыть уже, и в этом вся беда. Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас, За то, что суетно так жили, так спешили, Что и не знаете, чего себя лишили, И не узнаете, и в этом вся печаль. А впрочем, я вам не судья. Я жил как все. Вначале слово безраздельно мной владело. А дело было после, после было дело, И в этом дело все, и в этом вся печаль. Мне тем и горек мой сегодняшний удел - Покуда мнил себя судьей, в пророки метил, Каких сокровищ под ногами не заметил, Каких созвездий в небесах не разглядел! Ю.Левитанский ------------------ Выхода нет. Есть неизбежность... Наша любовь Это наша вина. Не находящая выхода нежность На вымирание обречена. Выхода нет. Есть безнадежность И бесконечность разомкнутых рук. Мне подарил твою нежность художник, Чтобы спасти меня в годы разлук. Видимо, ты опоздала родиться. Или же я в ожиданье устал. Мы словно две одинокие птицы Встретились в небе, Отбившись от стай. Выхода нет. Ты страдаешь и любишь. Выхода нет. Не могу не любить. Я и живу-то еще Потому лишь, Чтобы уходом тебя не убить. А. Дементьев
полная версия страницы