Форум » Беседка » О, этот стих - полёт фантазии души моей... » Ответить
О, этот стих - полёт фантазии души моей...
Админ: *** Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем... Предлагаю делиться стихами любимых авторов. Или просто красивыми стихами. Буду очень рада, если Вам это будет интересно.
Ten': Grina И опять по ассоциации... Когда я вернусь Когда я вернусь… Ты не смейся, когда я вернусь, Когда пробегу, не касаясь земли по февральскому снегу, По еле заметному следу – к теплу и ночлегу – И вздогнув от счастья, на птичий твой зов оглянусь – Когда я вернусь. О, когда я вернусь!.. Послушай, послушай, не смейся, Когда я вернусь И прямо с вокзала, разделавшись круто с таможней, И прямо с вокзала – в кромешный, ничтожный, раешный – Ворвусь в этот город, которым казнюсь и клянусь, Когда я вернусь. О, когда я вернусь!.. Когда я вернусь, Я пойду в тот единственный дом, Где с куполом синим не властно соперничать небо, И ладана запах, как запах приютского хлеба, Ударит в меня и заплещется в сердце моем – Когда я вернусь. О, когда я вернусь! Когда я вернусь, Засвистят в феврале соловьи – Тот старый мотив – тот давнишний, забытый, запетый. И я упаду, Побежденный своею победой, И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои! Когда я вернусь. А когда я вернусь?!.. Галич
Grina: Ten' , пока читала, силилась вспомнить, чьи это стихи. Очень знакомые, очень родные. Галич, действительно, кто же ещё. Александр Гинзбург. Я когда-то зачитывалась его стихами. ПЕТЕРБУРГСКИЙ РОМАНС. Посвящается Н.Рязанцевой. " Жалеть о нем не должно, ... он сам виновник всех своих злосчастных бед, Терпя, чего терпеть без подлости - не можно..." Н.Карамзин. ...Быть бы мне поспокойней, Не казаться, а быть ! ...Здесь мосты,словно кони -- По ночам на дыбы ! Здесь всегда по квадрату На рассвете полки -- От Синода к Сенату, Как четыре строки ! Здесь, над винною стойкой, Над пожаром зари Наколдовано столько, Набормотано столько, Наколдовано столько, Набормотано столько, Что пойди -- повтори ! Все земные печали -- Были в этом краю... Вот и платим молчаньем За причастность свою ! Мальчишки были безумны, К чему им мои советы ?! Лечиться бы им, лечиться, На кислые ездить воды -- Они ж по ночам : " Отчизна ! Тираны ! Заря свободы !" Полковник я, а не прапор, Я в битвах сражался стойко, И весь их щенячий табор Мне мнился игрой, и только. И я восклицал : "Тираны !" И я прославлял свободу, Под пламенные тирады Мы пили вино, как воду. И в то роковое утро, ( Отнюдь не угрозой чести !) Казалось, куда как мудро Себя объявить в отъезде. Зачем же потом случилось, Что меркнет копейкой ржавой Всей славы моей лучинность Пред солнечной ихней славой ?! ...Болят к непогоде раны, Уныло проходят годы... Но я же кричал : "Тираны !" И славил зарю свободы ! Повторяется шепот, Повторяем следы. Никого еще опыт Не спасал от беды ! О, доколе, доколе, И не здесь, а везде Будут Клодтовы кони Подчиняться узде ?! И все так же, не проще, Век наш пробует нас -- Можешь выйти на площадь, Смеешь выйти на площадь, Можешь выйти на площадь, Смеешь выйти на площадь В тот назначенный час ?! Где стоят по квадрату В ожиданьи полки -- От Синода к Сенату, Как четыре строки ?!
Grina: И ещё Галич. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ДУШ Не хочу посмертных антраша, Никаких красивостей не выберу. Пусть моя нетленная душа Подлецу достанется и шиберу! Пусть он, сволочь, врет и предает, Пусть он ходит, ворон, в перьях сокола. Все на свете пули -- в недолет, Все невзгоды -- не к нему, а около! Хорошо ему у пирога, Все полно приязни и приятельства -- И номенклатурные блага, И номенклатурные предательства! С каждым днем любезнее житье, Но в минуту самую внезапную Пусть ему -- отчаянье мое Сдавит сучье горло черной лапою! ПОЕЗД Памяти С.М.Михоелса Не гневом, ни порицанием Давно уж мы ни бряцаем: Здороваемся с подлецами, Раскланиваемся с полицаем. Не рвемся ни в бой, ни в поиск -- Все праведно, все душевно. Но помни -- отходит поезд! Ты слышишь? Уходит поезд Сегодня и ежедневно. А мы балагурим, а мы куролесим, Нам недругов лесть, как вода из колодца! А где-то по рельсам, по рельсам, по рельсам -- Колеса, колеса, колеса, колеса... Такой у нас нрав спокойный, Что без никаких стараний Нам кажется путь окольный Кратчайшим из расстояний. Оплачен страховки полис, Готовит обед царевна... Но помни -- отходит поезд, Ты слышишь?! Уходит поезд Сегодня и ежедневно. Мы пол отциклюем, мы шторки повесим, Чтоб нашему раю -- ни краю, ни сноса. А где-то по рельсам, по рельсам, по рельсам -- Колеса, колеса, колеса, колеса... От скорости века в сонности Живем мы, в живых не значась... Непротивление совести -- Удобнейшее из чудачеств! И только порой под серцем Кольнет тоскливо и гневно -- Уходит наш поезд в Освенцим, Наш поезд уходит в Освенцим Сегодня и ежедневно! А как наши судьбы -- как будто похожи -- И на гору вместе, и вместе с откоса!
Ten': Понесло нас... Галич, мы помним! БЕЗ НАЗВАНИЯ Посвящается В.Беньяш Вот пришли и ко мне седины, Распевается воронье ! "Не судите, да не судимы..." -- Заклинает мое вранье. Ах,забвенья глоток студеный, Ты охотно напомнишь мне, Как роскошный герой -- Буденный -- На роскошном скакал коне. Так давайте ж, друзья, утроим Наших сил золотой запас, "Нас не трогай, и мы не тронем..." -- Это пели мы ! И не раз !.. "Не судите !" Смирней, чем Авель, Падай в ноги за хлеб и кров... Ну, писал там какой-то Бабель, И не стало его -- делов !! "Не судите !" И нет мерила, Все дозволено, кроме слов... Ну, какая-то там Марина Захлебнулась в петле -- делов ! "Не судите !" Малюйте зори, Забивайте своих козлов... Ну, какой-то там "чайник" в зоне Все о Федре кричал -- делов ! - 14 - -- Я не увижу знаменитой Федры В старинном, многоярусном театре... ...Он не увидит знаменитой Федры В старинном, многоярусном театре ! -- Пребывая в туманной черности, Обращаюсь с мольбой к историку -- От великой своей учености Удели мне хотя бы толику ! Я ж пути не ищу раскольньго, Я готов шагать по законному ! Успокой меня, неспокойного, Растолкуй ты мне, бестолковому ! А историк мне отвечает : "Я другой такой страны не знаю..." Будьте ж счастливы, голосуйте, Маршируйте к плечу плечом, Те, кто выбраны, те и судьи, Посторонним вход воспрещен ! Ах, как быстро, несусветимы Дни пошли нам виски седить... "Не судите, да не судимы..." Так,вот, значит, и не судить ?! Так, вот, значит, и спать спокойно, Опускать пятаки в метро?! А судить и рядить -- на кой нам?! "Нас не трогай, и мы не тро..." Нет! Презренна по самой сути Эта формула бытия! Те, кто выбраны, те и судьи? Я не выбран, но я - судья! ПЕСНЯ-БАЛЛАДА ПРО ГЕНЕРАЛЬСКУЮ ДОЧЬ "Он был титулярный советник, Она генеральская дочь..." Постелилась я, и в печь -- уголек... Накрошила огурцов и мясца, А он явился, ноги вынул, и лег -- У мадам его -- месяца. А он и рад тому, сучок, он и рад, Скушал водочки, и в сон наповал !.. А там -- в России -- где-то есть Ленинград, А в Ленинграде том -- Обводный канал. А там мамынька жила с папонькой, Называли меня "лапонькой", Не считали меня лишнею, Да им дали обоим высшую ! Ой, Караганда, ты, Караганда ! Ты угольком даешь на-гора года ! Дала двадцать лет, дала тридцать лет, А что с чужим живу, так своего-то нет ! Кара-ган-да... А он, сучок, из гулевых шоферов, Он барыга, и калымщик, и жмот, Он на торговской дает, будь здоров, -- Где за рупь, а где какую прижмет ! Подвозил он меня раз в "Гастроном", Даже слова не сказал, как полез, Я бы в крик, да на стекле ветровом Он картиночку приклеил, подлец ! А на картиночке -- площадь с садиком, А перед ней камень с "Медным Всадником ", А тридцать лет назад я с мамой в том саду... Ой, не хочу про то, а то я выть пойду ! ОЙ, Караганда, ты, Караганда ! Ты мать и мачеха, для кого когда, А для меня была так завсегда нежна, Что я самой себе стала не нужна ! Кара-ган-да... Он проснулся, закурил "Беломор", Взял пинжак, где у него кошелек, И прошлепал босиком в колидор, А вернулся -- и обратно залег. Он сопит,а я сижу у огня, Режу меленько на водку лучок, А ведь все-тки он жалеет меня, Все-тки ходит, все-тки дышит, сучок ! А и спи, проспись ты, мое золотце, А слезы -- что ж, от слез -- хлеб не солится, А что мадам его крутит мордою, Так мне плевать на то, я не гордая... Ой, Караганда, ты Караганда ! Если тут горда, так и на кой годна ! Хлеб насущный наш дай нам, Боже, днесь, А что в России есть, так то не хуже здесь ! Кара-ган-да ! Что-то сон нейдет, был, да вышел весь, А завтра делать дел -- прорву адскую ! Завтра с базы нам сельдь должны завесть, Говорили, что ленинградскую. Я себе возьму и кой-кому раздам, Надо ж к празднику подзаправиться ! А пяток сельдей я пошлю мадам, Пусть покушает, позабавится ! Пусть покушает она, дура жалкая, Пусть не думает она, что я жадная, Это, знать, с лучка глазам колется, Голова на низ чтой-то клонится... Ой,Караганда, ты, Караганда ! Ты угольком даешь на-гора года, А на картиночке -- площадь с садиком, А перед ней камень... Ка-ра-ган-да !.. ПАМЯТИ Б.Л.ПАСТЕРНАКА "... правление Литературного Фонда СССР изве- щает о смерти писателя, члена Литфонда, Бори- са Леонидовича Пастернака, последовавшей 30 мая сего года, на 71-ом году жизни, после тяжелой и продолжительной болезни, и выражает соболезнование семье покойного". Единственное, появившееся в газетах, вернее, в одной -- "Литературной газете", -- сообще- ние о смерти Б.Л.Пастернака. Разобрали венки на веники, На полчасика погрустнели, Как гордимся мы, современники, Что он умер в своей постели ! И терзали Шопена лабухи, И торжественно шло прощанье... Он не мылил петли в Елабуге, И с ума не сходил в Сучане ! Даже киевские "письмэнники" На поминки его поспели !.. Как гордимся мы, современники, Что он умер в своей постели ! И не то чтобы с чем-то за-сорок, Ровно семьдесят -- возраст смертный, И не просто какой-то пасынок, Член Литфонда -- усопший сметный ! Ах, осыпались лапы елочьи, Отзвенели его метели... До чего ж мы гордимся,сволочи, Что он умер в своей постели ! "Мело, мело, по всей земле, во все пределы Свеча горела на столе, свеча горела..." Нет, никакая не свеча, Горела люстра ! Очки на морде палача Сверкали шустро ! А зал зевал, а зал скучал -- Мели, Емеля ! Ведь не в тюрьму, и не в Сучан, Не к "высшей мере" ! И не к терновому венцу Колесованьем, А как поленом по лицу, Голосованьем ! И кто-то,спьяну, вопрошал : "За что? Кого там ?" И кто-то жрал, и кто-то ржал Над анекдотом... Мы не забудем этот смех, И эту скуку ! Мы поименно вспомним всех, Кто поднял руку ! "Гул затих.Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку..." Вот и смолкли клевета и споры, Словно взят у вечности отгул... А над гробом встали мародеры, И несут почетный караул... Ка-ра-ул! ГАЛИЧ родился 19 октября, в лицейский день. А вот песня Кима, которая сплавила воедино и Александра Сергеевича, и Александра Аркадьевича, и нас, грешных, нашу дружбу, реальную и виртуальную. На пороге наших дней Неизбежно мы встречаем, Узнаём и обнимаем Наших истинных друзей. Здравствуй, время гордых планов, Пылких клятв и долгих встреч! Свято дружеское пламя, Да не просто уберечь, Да не просто уберечь. Всё бы жить, как в оны дни - Всё бы жить легко и смело, Не высчитывать предела Для бесстрашья и любви, И, подобно лицеистам, Собираться у огня В октябре багрянолистном Девятнадцатого дня, Девятнадцатого дня. Но судьба своё возьмёт, По-ямщицки лихо свистнет, Всё по-своему расчислит - Не узнаешь наперёд. Грянет бешеная вьюга, Захохочет серый мрак. И спасти захочешь друга Да не выдумаешь, как, Да не выдумаешь, как. На дорогах наших дней, В перепутьях общежитий, Ты наш друг, ты наш учитель Славный пушкинский лицей. Под твоей бессмертной сенью Научиться бы вполне Безоглядному веселью, Бескорыстному доверью, Вольнодумной глубине, Вольнодумной глубине.
Админ: Ten' Интересно! Советских времен видимо стихи.
Grina: Админ , Александр Галич родился в 1918, а умер в 1977 году в эмиграции в Париже. Его «попросили» уехать из СССР. Слишком уж был откровенен в своих стихах. Типичный представитель советского диссидентства.
shtany55: Grina Типичный представитель советского диссидентства Фрагмент типичного советского сочинения на троечку. Галич. Он был первый. Окуджава, Визбор, Высоцкий пришли потом. Высоцкий прямо говорил, что понял, он сможет петь свои песни, когда услышал Галича. Его история может быть и типичная, а он - вряд ли.
Админ: Grina shtany55 Спасибо, таких ньюансов я не знала.
Еленка: Шахматное Черная Лиса (ник автора) Переходим на шаг, и теряем огромное — в малом, Море — в капле дождя, в промелькнувшем мгновении — год. — Драгоценная, шах! — Расставляйте, играем сначала! Раз обоим не терпится сделать неправильный ход. — Я коня не отдам, не надейтесь, моя королева! Вы прекрасны, не спорю, но всё же не слишком мудры. — Ваши рёбра, Адам! — Ваши яблоки, милая Ева! И не будет конца у бессмысленной этой игры. Знать бы, ради чего, из какого такого азарта Вы сочтете ходы — за мгновение или за год. — Я устала, мой друг! — Что ж, давайте отложим до завтра. Переходим на шаг. Королева ещё поживёт. -------------------------------- Каждый выбирает для себя Женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку - Каждый выбирает для себя. Каждый выбирает по себе Слово для любви и для молитвы, Шпагу для дуэли, меч для битвы Каждый выбирает по себе. Каждый выбирает по себе Щит и латы, посох и заплаты. Меру окончательной расплаты - Каждый выбирает для себя. Каждый выбирает для себя. Выбираю тоже, как умею. Ни к кому претензий не имею: Каждый выбирает для себя. Виктор Берковский очень люблю его) ------------------- ДЕНИС КОРОТАЕВ Ах, вы годы мои! До чего ж вы меня исковеркали! Разве я был таким? Да и мог ли я раньше сказать: Я люблю не тебя, А твое отражение в зеркале, Что улыбкою влет Прожигает стеклянную гладь?.. Это раньше я мог, Ни о чем неприятном не думая, От звонка до звонка, От крещения до рождества, От "у-а" до "а-у" Просто жить, только вот на беду мою Ты упала на жизнь, Как на плечи хмельная листва. Как я жаждал любви! Как просил у судьбы подаяния! Как мечтал о тебе, Подменяя желанием цель! А в итоге душа Погибает в хорошей компании, Где и дерзкий арап, И рязанский шальной менестрель. Изменяется все - От убогого дома на Верколе До именья в краю, Где под каждым окном - эвкалипт. Изменяешься ты, Но твое отражение в зеркале Так же сводит с ума Богачей, ведунов и калик. Я знаком был с тобой По твоим изваяниям каменным, По истлевшим холстам, По хрустящему кружеву книг, В одеянье и без, Сидя, стоя, без рук ли, с руками ли, В нищете ли хором, В позолоте цепей да вериг. Ты - не ровня другим Ни умом, ни лицом, ни фигурою. Дать бы фору им всем - Да обидится гордый народ. Ты звалась до меня То ли Улою, то ли Лаурою. В свой черед как-нибудь Мой потомок тебя назовет. И, куда бы ни шел - В балаган ли, в забытую церковь ли - Я уже не один, И со мной до последнего дня И твои небеса, И твое отражение в зеркале, Что недвижно, как Бог, Из-под неба глядит на меня... ---------------- Игорь Губерман ИУДА (сказание об отцах и детях) Гад, предатель, подлец, паскуда, - Много всякого говорят... Сколько лет все клянут Иуду, Костерят и, конечно, зря. В Гефсиманском саду незримо Незаметным движеньем уст,- "Пронеси сию чашу мимо", - Попросил Отца Иисус. И в ответ ему осторожно: (Не обидеть бы) Бог изрёк: "Невозможно, сын, невозможно", - Так ответил родитель-Бог. "Всех грехов уже не искупит Кровь какого-то там козла. Царство Божие не наступит: Слишком много на свете зла" И со скорбной добавил миной: "Так, как в прошлом мне Авраам Был готов пожертвовать сына, Так обязан сделать Я сам. Но за муки будет награда", - Помолчав добавил старик, - "А твои апостолы - стадо: Промолчат, отрекутся вмиг. Вьются рядом, подобно мухам, Но трусливы, туды их мать! Лишь один соберётся с духом - На прощанье поцеловать. На последней твоей вечере, Когда в дом постучит беда, Ты глазам своим не поверишь, Это, сын мой, - поступок! Да! Он тебя отчаянно любит И, чтоб слиться с твоей судьбой, Добровольно себя погубит, Только б следовать за тобой. А оставшиеся паскуды Понапишут лживых словес, Облгав поцелуй Иуды... Я их всех прокляну с небес. Гнев Господень в чести недаром: Нет им места в вечно живых. Кто отрёкся, станет швейцаром, Без зарплаты и чаевых".
shtany55: Буквально за несколько дней третье стихотворение с упоминанием как Христа, так и Иуды. Последнее с некоторым оправданием Иуды совпадает с одной гипотезой их взаимоотношений, не совпадающей с канонической. Я прочитала о ней в журнале «Наука и жизнь». После триумфального входа в Иерусалим, у Христа возник план. Если он будет арестован, то предстанет перед народом ещё и мучеником. Он будет поддержан народом, освобожден, и Его влияние возрастет. Иуда, как следует из Библии, был одним из любимых учеников Христа. Именно с ним Он делится своими мыслями. Это объясняет многое. Как среди учеников, которых Он выбрал из многих, оказался предатель? Иуда не предатель , а друг. Ему одному была доверена тайна. Почему Иуда сдал Христа за такую мизерную плату? Дело не в деньгах, а в возможности осуществить план. «Иди, и делай, что задумал.», - это не чтение мыслей, а приказ. Наконец, поцелуй. Это не предательство, а прощание с другом. Как известно из Библии, народ не поддержал Христа. У каждого своя судьба. « То ли на крест его, то ли сам - на осину» . В Библии – на дерево. «Какие осины под Ершалаимом?»
Ten': shtany55 А еще в начале 20-ого века был Леонид Андреев "Иуда Искариот".
shtany55: Ten' А еще в начале 20-ого века был Леонид Андреев "Иуда Искариот" Спасибо. Обязательно посмотрю.
Еленка: Русскую поэтесса 19 века Каролина Павлова. РАЗГОВОР В ТРИАНОНЕ Ночь летнюю сменяло утро; Отливом бледным перламутра Восток во мраке просиял; Погас рой звезд на небосклоне, Не унимался в Трианоне Веселый шум, и длился бал. И в свежем сумраке боскетов Везде вопросов и ответов Живые шепоты неслись; И в толках о своих затеях Гуляли в стриженых аллеях Толпы напудренных маркиз. Но где, в глуби, сквозь зелень парка Огни не так сверкали ярко,- Шли, избегая шумных встреч, В тот час, под липами густыми, Два гостя тихо, и меж ними Иная продолжалась речь. Не походили друг на друга Они: один был сыном юга, По виду странный человек: Высокий стан, как шпага гибкой, Уста с холодною улыбкой, Взор меткий из-под быстрых век. Другой, рябой и безобразный, Казался чужд толпе той праздной, Хоть с ней мешался не впервой; И шедши, полон думой злою, С повадкой львиной он порою Качал огромной головой. Он говорил: "Приходит время! Пусть тешится слепое племя; Внезапно средь его утех Прогрянет черни рев голодный, И пред анафемой народной Умолкнет наглый этот смех". - "Да,- молвил тот,- всегда так было; Влечет их роковая сила, Свой старый долг они спешат Довесть до страшного итога; Он взыщется сполна и строго, И близок тяжкий день уплат. Свергая древние законы, Народа встанут миллионы, Кровавый наступает срок; Но мне известны бури эти, И четырех тысячелетий Я помню горестный урок. И нынешнего поколенья Утихнут грозные броженья, Людской толпе, поверьте, граф, Опять понадобятся узы, И бросят эти же французы Наследство вырученных прав". - "Нет! не сойдусь я в этом с вами,- Воскликнул граф, сверкнув глазами,- Нет! лжи не вечно торжество! Я, сын скептического века, Я твердо верю в человека И не боюся за него. Народ окрепнет для свободы, Созреют медленные всходы, Дождется новых он начал; Века считая скорбным счетом, Своею кровью он и потом Недаром почву утучнял..." Умолк он, взрыв смиряя тщетный; А тот улыбкой чуть заметной На страстную ответил речь; Потом, взглянув на графа остро: "Нельзя,- сказал он,- Калиостро Словами громкими увлечь. Своей не терпишь ты неволи, Свои ты вспоминаешь боли, И против жизненного зла Идешь с неотразимым жаром; В себя ты веришь, и недаром, Граф Мирабо, в свои дела. Ты знаешь, что в тебе есть сила, Как путеводное светило Встать средь гражданских непогод; Что, в увлеченьи вечно юном, Своим любимцем и трибуном Провозгласит тебя народ. Да, и пойдет он за тобою, И кости он твои с мольбою Внесет, быть может, в Пантеон; И, новым опьянев успехом, С проклятьем, может быть, и смехом По ветру их размечет он. Всегда, в его тревоге страстной, Являлся, вслед за мыслью ясной, Слепой и дикий произвол; Всегда любовь его бесплодна, Всегда он был, поочередно, Иль лютый тигр, иль смирный вол. Толпу я знаю не отныне: Шел с Моисеем я в пустыне; Покуда он, моля Творца, Народу нес скрижаль закона,- Народ кричал вкруг Аарона И лил в безумии тельца. Я видел грозного пророка, Как он, разбив кумир порока, Стал средь трепещущих людей И повелел им, полон гнева, Направо резать и налево Отцов, и братий, и детей. Я в цирке зрел забавы Рима; Навстречу гибели шел мимо Рабов покорных длинный строй, Всемирной кланяясь державе, И громкое звучало Ave! Перед несметною толпой. Стоял жрецом я Аполлона Вблизи у Кесарева трона; Сливались клики в буйный хор; Я тщетно ждал пощады знака,- И умирающего Дака Я взором встретил грустный взор. Я был в далекой Галилеи; Я видел, как сошлись евреи Судить мессию своего; В награду за слова спасенья Я слышал вопли исступленья: "Распни его! Распни его!" Стоял величествен и нем он, Когда бледнеющий игемон Спросил у черни, оробев: "Кого ж пущу вам по уставу?" - "Пусти разбойника Варавву!" - Взгремел толпы безумный рев. Я видел праздники Нерона; Одет в броню центуриона, День памятный провел я с ним. Ему вино лила Поппея, Он пел стихи в хвалу Энея,- И выл кругом зажженный Рим. Смотрел я на беду народа: Без сил искать себе исхода, С тупым желанием конца,- Ложась средь огненного града, Людское умирало стадо В глазах беспечного певца. Прошли века над этим Римом; Опять я прибыл пилигримом К вратам, знакомым с давних пор; На площади был шум великой: Всходил, к веселью черни дикой, Ее заступник на костер... И горьких встреч я помню много! Была и здесь моя дорога; Я помню, как сбылось при мне Убийство злое войнов храма,- Весь этот суд греха и срама; Я помню гимны их в огне. Сто лет потом, стоял я снова В Руане, у костра другого: Позорно умереть на нем Шла избавительница края; И, бешено ее ругая, Народ опять ревел кругом. Она шла тихо, без боязни, Не содрогаясь, к месту казни, Среди проклятий без числа; И раз, при взрыве злого гула, На свой народ она взглянула,- Главой поникла и прошла. Я прожил ночь Варфоломея; Чрез груды трупов, свирепея, Неслась толпа передо мной И, новому предлогу рада, С рыканьем зверским, до упада Безумной тешилась резней. Узнал я вопли черни жадной; В ее победе беспощадной Я вновь увидел большинство; При мне ватага угощала Друг друга мясом адмирала И сердце жарила его. И в Англии провел я годы. Во имя веры и свободы, Я видел, как играл Кромвель Всевластно массою слепою И смелой ухватил рукою Свою достигнутую цель. Я видел этот спор кровавый, И суд народа над державой; Я видел плаху короля; И где отец погиб напрасно, Сидел я с сыном безопасно, Развратный пир его деля. И этот век стоит готовый К перевороту бури новой, И грозный плод его созрел, И много здесь опор разбитых, И тщетных жертв, и сил сердитых, И темных пронесется дел. И деву, может быть, иную, Карая доблесть в ней святую, Присудит к смерти грешный суд; И, за свои сразившись веры, Иные, может, темплиеры Свой гимн на плахе запоют. И вашим внукам расскажу я, Что, восставая и враждуя, Вы обрели в своей борьбе, К чему вас привела свобода, И как от этого народа Пришлось отречься и тебе". Он замолчал.- И вдоль востока Лучи зари, блеснув широко, Светлей всходили и светлей. Взглянул, в опроверженье речи, На солнца ясные предтечи Надменно будущий плебей. Объятый мыслью роковою, Махнул он дерзко головою,- И оба молча разошлись. А в толках о своих затеях, Гуляли в стриженых аллеях Толпы напудренных маркиз.
Еленка: Русскую поэтесса 19 века Каролина Павлова. РАЗГОВОР В ТРИАНОНЕ Ночь летнюю сменяло утро; Отливом бледным перламутра Восток во мраке просиял; Погас рой звезд на небосклоне, Не унимался в Трианоне Веселый шум, и длился бал. И в свежем сумраке боскетов Везде вопросов и ответов Живые шепоты неслись; И в толках о своих затеях Гуляли в стриженых аллеях Толпы напудренных маркиз. Но где, в глуби, сквозь зелень парка Огни не так сверкали ярко,- Шли, избегая шумных встреч, В тот час, под липами густыми, Два гостя тихо, и меж ними Иная продолжалась речь. Не походили друг на друга Они: один был сыном юга, По виду странный человек: Высокий стан, как шпага гибкой, Уста с холодною улыбкой, Взор меткий из-под быстрых век. Другой, рябой и безобразный, Казался чужд толпе той праздной, Хоть с ней мешался не впервой; И шедши, полон думой злою, С повадкой львиной он порою Качал огромной головой. Он говорил: "Приходит время! Пусть тешится слепое племя; Внезапно средь его утех Прогрянет черни рев голодный, И пред анафемой народной Умолкнет наглый этот смех". - "Да,- молвил тот,- всегда так было; Влечет их роковая сила, Свой старый долг они спешат Довесть до страшного итога; Он взыщется сполна и строго, И близок тяжкий день уплат. Свергая древние законы, Народа встанут миллионы, Кровавый наступает срок; Но мне известны бури эти, И четырех тысячелетий Я помню горестный урок. И нынешнего поколенья Утихнут грозные броженья, Людской толпе, поверьте, граф, Опять понадобятся узы, И бросят эти же французы Наследство вырученных прав". - "Нет! не сойдусь я в этом с вами,- Воскликнул граф, сверкнув глазами,- Нет! лжи не вечно торжество! Я, сын скептического века, Я твердо верю в человека И не боюся за него. Народ окрепнет для свободы, Созреют медленные всходы, Дождется новых он начал; Века считая скорбным счетом, Своею кровью он и потом Недаром почву утучнял..." Умолк он, взрыв смиряя тщетный; А тот улыбкой чуть заметной На страстную ответил речь; Потом, взглянув на графа остро: "Нельзя,- сказал он,- Калиостро Словами громкими увлечь. Своей не терпишь ты неволи, Свои ты вспоминаешь боли, И против жизненного зла Идешь с неотразимым жаром; В себя ты веришь, и недаром, Граф Мирабо, в свои дела. Ты знаешь, что в тебе есть сила, Как путеводное светило Встать средь гражданских непогод; Что, в увлеченьи вечно юном, Своим любимцем и трибуном Провозгласит тебя народ. Да, и пойдет он за тобою, И кости он твои с мольбою Внесет, быть может, в Пантеон; И, новым опьянев успехом, С проклятьем, может быть, и смехом По ветру их размечет он. Всегда, в его тревоге страстной, Являлся, вслед за мыслью ясной, Слепой и дикий произвол; Всегда любовь его бесплодна, Всегда он был, поочередно, Иль лютый тигр, иль смирный вол. Толпу я знаю не отныне: Шел с Моисеем я в пустыне; Покуда он, моля Творца, Народу нес скрижаль закона,- Народ кричал вкруг Аарона И лил в безумии тельца. Я видел грозного пророка, Как он, разбив кумир порока, Стал средь трепещущих людей И повелел им, полон гнева, Направо резать и налево Отцов, и братий, и детей. Я в цирке зрел забавы Рима; Навстречу гибели шел мимо Рабов покорных длинный строй, Всемирной кланяясь державе, И громкое звучало Ave! Перед несметною толпой. Стоял жрецом я Аполлона Вблизи у Кесарева трона; Сливались клики в буйный хор; Я тщетно ждал пощады знака,- И умирающего Дака Я взором встретил грустный взор. Я был в далекой Галилеи; Я видел, как сошлись евреи Судить мессию своего; В награду за слова спасенья Я слышал вопли исступленья: "Распни его! Распни его!" Стоял величествен и нем он, Когда бледнеющий игемон Спросил у черни, оробев: "Кого ж пущу вам по уставу?" - "Пусти разбойника Варавву!" - Взгремел толпы безумный рев. Я видел праздники Нерона; Одет в броню центуриона, День памятный провел я с ним. Ему вино лила Поппея, Он пел стихи в хвалу Энея,- И выл кругом зажженный Рим. Смотрел я на беду народа: Без сил искать себе исхода, С тупым желанием конца,- Ложась средь огненного града, Людское умирало стадо В глазах беспечного певца. Прошли века над этим Римом; Опять я прибыл пилигримом К вратам, знакомым с давних пор; На площади был шум великой: Всходил, к веселью черни дикой, Ее заступник на костер... И горьких встреч я помню много! Была и здесь моя дорога; Я помню, как сбылось при мне Убийство злое войнов храма,- Весь этот суд греха и срама; Я помню гимны их в огне. Сто лет потом, стоял я снова В Руане, у костра другого: Позорно умереть на нем Шла избавительница края; И, бешено ее ругая, Народ опять ревел кругом. Она шла тихо, без боязни, Не содрогаясь, к месту казни, Среди проклятий без числа; И раз, при взрыве злого гула, На свой народ она взглянула,- Главой поникла и прошла. Я прожил ночь Варфоломея; Чрез груды трупов, свирепея, Неслась толпа передо мной И, новому предлогу рада, С рыканьем зверским, до упада Безумной тешилась резней. Узнал я вопли черни жадной; В ее победе беспощадной Я вновь увидел большинство; При мне ватага угощала Друг друга мясом адмирала И сердце жарила его. И в Англии провел я годы. Во имя веры и свободы, Я видел, как играл Кромвель Всевластно массою слепою И смелой ухватил рукою Свою достигнутую цель. Я видел этот спор кровавый, И суд народа над державой; Я видел плаху короля; И где отец погиб напрасно, Сидел я с сыном безопасно, Развратный пир его деля. И этот век стоит готовый К перевороту бури новой, И грозный плод его созрел, И много здесь опор разбитых, И тщетных жертв, и сил сердитых, И темных пронесется дел. И деву, может быть, иную, Карая доблесть в ней святую, Присудит к смерти грешный суд; И, за свои сразившись веры, Иные, может, темплиеры Свой гимн на плахе запоют. И вашим внукам расскажу я, Что, восставая и враждуя, Вы обрели в своей борьбе, К чему вас привела свобода, И как от этого народа Пришлось отречься и тебе". Он замолчал.- И вдоль востока Лучи зари, блеснув широко, Светлей всходили и светлей. Взглянул, в опроверженье речи, На солнца ясные предтечи Надменно будущий плебей. Объятый мыслью роковою, Махнул он дерзко головою,- И оба молча разошлись. А в толках о своих затеях, Гуляли в стриженых аллеях Толпы напудренных маркиз.
Еленка: Андрей Вячеславович Лысиков (родился 29 сентября 1971, Москва), более известный под псевдонимом Дельфин, — российский поэт и музыкант, бывший участник скандального хип-хоп-трио «Мальчишник» . Не торопись, пока ты не поймёшь, что я одна и нет меня дороже, Когда ты сто дорог судьбы пройдёшь, а на сто первой без меня не сможешь! Когда тебя разбудит ночью страх, что можешь ты навек меня лишиться, И станут от волнения в руках ломаться спички и табак крошиться! Когда тебя внезапною тоскою, охватит вдруг в минуту одиночества, И от друзей и от суеты мирской, тебе ко мне одной бежать захочется! Тогда поймёшь ты, боль свою храня, что только я тебе одна нужна, Что без меня ты очень одинок, тогда лишь мой переступи порог! Не торопись пока ты не поймёшь, что я одна и нет меня дороже, Когда ты сто дорог судьбы пройдёшь, а на сто первой без меня не сможешь…
Админ: Еленка пишет: Андрей Вячеславович Лысиков (родился 29 сентября 1971, Москва), более известный под псевдонимом Дельфин, — российский поэт и музыкант Ох! Какая прелесть! Восхитительно! Еленка, спасибо!
Ten': И станут от волнения в руках ломаться спички и табак крошиться ... Что-то это так знакомо! А у меня опять Кудряшева. Пока лето не закончилось, и "потому что такой сюжет, что нельзя не стрелять". Почему-то летом все время на все плевать, Небольшая бричка спрятана в перелеске. Господа, Онегину больше не наливать, У него дрожит пистолет и все небо в Ленских. Самый старший Ленский сутул, невысок, сердит, Он корректен в формулировках, но зол до дрожи. Кстати, облако, на котором он там сидит, Принимает то форму кресла, то форму дрожек. Самый младший Ленский летает туда-сюда, Вот он, машет руками, неслышно о чем-то шутит, А на нем нелепый заляпанный лапсердак, И к щеке прилип одуванчика парашютик. Двое Ленских отчаянно режутся в поддавки Но похоже, что Ленский Ленскому проиграет, Третий смотрит на это дело из-под руки Солнце вспыхивает на острых фигурных гранях. Ленский с удочкой меланхолик. "Скорей, тяни!" - Восклицает Ленский, мнящий себя богемой. Стайка Ленских о чем-то шушукается в тени, Говорят, наверно, о Тане? О Геттигене? И куда ни смотри - вот Ленский румян и бел, Ленский взрослый и Ленский в тапочках и панамке Наконец у рыбака клюет воробей. Он спускается вниз из всей этой коммуналки. Под ногами теплые камни, трава, земля, Он снимает очки. Аккуратно цепляет леску. "Ну так что", - говорит - "ты будешь уже стрелять? Выбирай давай, какой тебе нужен Ленский. Посмотри, это все бриллианты, графья, князья, Выбирай, в кого отсюда попасть удобней." Вот Онегин смотрит на удочку. Воробья И на Ленского. И на солнце из-под ладони. И зажмурив глаза, потому что такой сюжет, Что нельзя не стрелять. В горячем июньском блеске, Наплевав на все, в тоске и на кураже Он стреляет в воздух. А попадает в Ленских. Он не пьян, он не понял, он помер, он слишком мал. Он по мокрой траве обалдело бредет куда-то. Младший Ленский летит за ним, как большой комар, На поляне застыли кони и секунданты. Золотые блики скользят под густой листвой. Пахнет медом и хлебом утреннего замеса. Он стоит, обхватив руками замшелый ствол. Между небом и ним удивительно много места.
Админ: Ten' Интересно!
Grina: Ten' , Какая она всё же умничка, эта Алька.
Еленка: Я рисовала города Где шпили зданий смотрят в небо. Я позвала тебя туда, Где ты со мной ни разу не был. Я зажигала фонари, Огни реклам и светофоры. Ты ничего не говорил, И опускал на окнах шторы. Мы шли на смятую постель "Писать" неоновые ласки... А утром я брала пастель, Брала карандаши и краски. Я рисовала блеск витрин, И голубей на парапетах. Ты не хотел моих картин, Моих палитр, моих мольбертов. Я не умела быть ручной, Ты не умел не быть жестоким. Так получалось, что со мной Ты оставался одиноким. Я разводила акварель, В кармин раскрашивала листья... Холсты пылились у дверей, В бокалах засыхали кисти. Я рисовала сотни лиц, Десятки, тысячи прохожих, Дома, бульвары, стаи птиц, На росчерки пера похожих, Гуашью - небо над рекой, Снежинки - на асфальте мелом. Я не умела быть такой, Как ты хотел, чтоб я умела. Я рисовала города: Кафе, аллеи и каштаны. Я позвала тебя туда... Но ты сказал, что я бездарна. Анастасия Старкова ------------------- Сочинение по картинке для девятого класса. Мальчик играет, конечно, в мячик, мальчик от девочек мячик прячет, если найдут эти дуры мячик, бросят в соседский терновый куст. Мальчик ушёл далеко от дома, местность не очень-то и знакома, но по неписанному закону думает мальчик: “Сейчас вернусь”. Мячик цветной и живой почти что, праздник для радостного мальчишки, в первом составе у “Боавишты” или, на крайность, у “Спартака”. Гол – аплодируют все трибуны, гол – и ревёт стадион безумно, уно моменто, всего лишь уно, слава настолько уже близка. Воображенье ему рисует: все вратари перед ним пасуют, он переигрывает вчистую всех Канисаресов на земле. Он – нападающий от рожденья, через защиту промчавшись тенью, сеет в соперниках он смятенье, кубки красуются на столе. Мяч улетает куда-то дальше, через дорогу, пожалуй, даже. В следующий раз-то он не промажет, хитрый кручёный – его секрет. Мальчик бежит за мячом вприпрыжку, не замечая машину, слишком быстро летящую на мальчишку. В этот момент замирает вре... Мама готовит обед на кухне, рыбе два дня: не сварить – протухнет, после, закончив, устало рухнет, будет смотреть по ТВ кино. Пахнет едой и чуть-чуть духами, пульт управления под руками, что по другой, например, программе, тоже какое-то “Мимино”. Рыба всё варится, время длится, ночью без мужа давно не спится, хочется днём на часок забыться, чтобы ни звука и темнота, только никак, ни секунды больше, нужно успеть на работу, боже, строже к себе – да куда уж строже, слышите, это я вам, куда? Ночью – сиделкой, а днём – на баре, маму любая работа старит, тут о каком уж мечтать загаре, губы накрасить – минута есть. В маму внезапно стреляет током, что-то сынишка гуляет долго, в ней просыпается чувство долга, тяжек, поди, материнский крест. Мама выходит, подъезд свободен, улица тоже пустует вроде, мама кричит, мол, ты где, Володя, быстро темнеет в пустом дворе. Мамы ведь чувствуют, где их дети: что-то не так, это чует сердце, что-то не то, ощущенье смерти. В этот момент застывает вре... Виктор сегодня почти доволен, утром пришло sms от Оли, Оля свободна: в бистро, в кино ли, это неважно, но мы пойдём. Виктор влюблён, как мальчишка глупый, зеркалу поутру скалит зубы, носит букеты размером с клумбу, ждёт у окна её под дождём. Виктор на съёмной живёт квартире, классно стреляет в соседнем тире, Виктору двадцать, кажись, четыре, молод, подтянут, вполне умён. Вот, на неделе купил машину, планы на отпуск теперь большие, ехать с друзьями в Париж решили, Олю, возможно, с собой возьмём. Радио бьёт танцевальный ритм, Виктор пьёт пиво с довольным видом, надо себя ограничить литром: всё-таки ехать потом домой. Друг говорит: погоди, останься, скоро начнутся такие танцы, Оля заждётся, поеду, братцы. “Оля, - смеются, - о боже мой!” Виктор садится за руль нетрезвым, скорость он любит, признаться честно, медленно ехать – неинтересно, если ты быстр – то ты в игре. Виктор себя ощущает мачо, красный мустанг по дороге скачет, тут выбегает на трассу мальчик. В этот момент замирает вре... Время застыло и стало магмой, патокой, мёдом и кашей манной, чем-то таким безусловно странным, вязко-текучим, пустым на вкус. Время расселось в удобном кресле, время не знает “когда” и “если”, так как все эти “когда” и “если” пахнут не лучше, чем старый скунс. Если мальчишка не бросит мячик, мячик, естественно, не ускачет, мама, естественно, не заплачет, так, отругает, и это всё. Если водитель не выпьет пива, Оля не будет слегка игрива, сложится паззл вполне красиво: жулик наказан, Малыш спасён. Время не знает, на что решиться, вроде не хочется быть убийцей, только надолго остановиться – это неправильно, сто пудов. Там ведь немного, не больше метра, хуже для паузы нет момента, тут уж какие эксперименты, чуть с поводка – и уже готов. Здравствуйте, дети. Себя устроив в шкуре любого из трёх героев, пишем об этом красивым строем, на сочинение – полчаса. Пишем, пожалуйста, аккуратно, буквы желательно, чтобы рядно, почерк красиво, легко, нарядно, так, чтобы радовались глаза. Мальчик застыл в двух шагах от смерти, Виктор не видит его – поверьте, маме – бумажка в простом конверте, пишем об этом сквозь “не могу”. Пишем о том, что ни дня покоя, пишем о том, что мы все – изгои. Если рискнёшь написать другое – я у тебя в долгу. Тим Скоренко
полная версия страницы