Форум » Беседка » О, этот стих - полёт фантазии души моей... » Ответить
О, этот стих - полёт фантазии души моей...
Админ: *** Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем... Предлагаю делиться стихами любимых авторов. Или просто красивыми стихами. Буду очень рада, если Вам это будет интересно.
ElenaA: Девочки всем спасибо за стихи. По моим наблюдениям все в клювиках несут лучшее. Скоро можно будет прибегать сюда за избранным. Хотела поделиться своим любимым, но пока не в тему (с ним приду попозже), а сейчас кусочек из юности с Эльбруса. В майском небе раскаты грома От себя никуда не уйти Снова властно зовут из дома Мной не пройденные пути. Будоражит весенний ветер Мою, в общем, бродяжью суть Надо мной протянулся - светел Стрелкой компаса Млечный Путь И плевать я хотел на соседа, Что пророчит нам бездну бед Жаль мне тех, кто еще не изведал Ярость схваток и радость побед. Кто ведет свою жизнь в пол накала, Кто не знает походных тревог Кто ни разу не взял перевала Не влетал без разведки в порог Тем, кто ездит, лишь в Крым, да Сочи Все другие дороги плохи Не понять им, как в звездные ночи Самодельные зреют стихи. Ну и пусть доживают в покое их не будем за это ругать Нам с тобой по душе иное, Нам с тобою шагать, да шагать. В майском небе раскаты грома Стрелка молнии - четкий зигзаг Разве высидишь в мае дома? Где ты, старый дружище, рюкзак?
Ten': ElenaA пишет: По моим наблюдениям все в клювиках несут лучшее Да, лучшее, что отсеяно ситом, поставленным городами, годами и горестями... А согласитесь - наши любимые стихи - из юности! "Или воспоминанья - самая сильная способность души нашей?" Леночка, а чьё это последнее чудо? Так и повеяло дымком от костра...
ElenaA: Ten' пишет: Так и повеяло дымком от костра... Ой, и не говори, душа моя, повеяло дымком, вспомнились и байдарки и Эльбрус Это ж свои самодельные. Я все-таки напишу сейчас белые стихи моего любимого Н.Рериха: Тогда Ошибаешься, мальчик! Зла нет. Зло сотворить Великий не мог. Есть лишь несовершенство. Но оно так же опасно, как то, что ты злом называешь. Князя тьмы и демонов нет. Но каждым поступком лжи, гнева и глупости создаем бесчисленных тварей, безобразных и страшных по виду, кровожадных и гнусных. Они стремятся за нами, наши творенья! Размеры и вид их созданы нами. Берегися рой их умножить. Твои порожденья тобою питаться начнут. Осторожно к толпе прикасайся. Жить трудно, мой мальчик, помни приказ: жить, не бояться и верить. Остаться свободным и сильным. А после удастся и полюбить. Темные твари все это очень не любят. Сохнут и гибнут тогда. Уводящий. Приходящий в ночной тишине, говорят, что Ты невидим, но это неправда. Я знаю сотни людей и каждый видел Тебя хотя бы один раз. Несколько бедных и глупых не успели Твой лик разглядеть, изменчивый многообразно. Ты не хочешь мешать нашей жизни. Ты не хочешь нас испугать, и приходишь в тишине и молчанье. Глаза Твои могут сверкать, голос Твой может греметь. И рука Твоя может быть тяжела, даже для черного камня. Но ты не сверкаешь. Ты не гремишь и не дашь сокрушенья. Знаешь, что разрушенье ничтожней покоя. Ты знаешь, что тишина громче грома. Ты знаешь, в тишине приходящий и уводящий. Мариночка, это из той же серии про красную ниточку (ты говорила про Орфея и Эвридику). Сори.
Админ: ElenaA пишет: В майском небе раскаты грома От себя никуда не уйти Снова властно зовут из дома Мной не пройденные пути. Очень красиво! ElenaA пишет: Это ж свои самодельные. Браво! ElenaA пишет: Они стремятся за нами, наши творенья! Размеры и вид их созданы нами. Берегися рой их умножить. Твои порожденья тобою питаться начнут. Что то вспомнились эгрегоры из "Розы мира".
lemka: ElenaA пишет: По моим наблюдениям все в клювиках несут лучшее. Скоро можно будет прибегать сюда за избранным Точно-точно.
Grina: ElenaA пишет: Это ж свои самодельные. Так здорово! И ты так долго скрывала свои замечательные таланты. А ещё можно? ElenaA пишет: Есть лишь несовершенство. Но оно так же опасно, как то, что ты злом называешь. Как это талантливо.
ElenaA: Исправила одно слово и улетел весь пост. Немного повторю. Гриночка, талантов у меня никаких нет. После мимолетного вдохновения, навеянного походами, пронесся шквал горьких стихов и все замерло, практически, не начавшись. (Мы тогда потеряли самого веселого и жизнерадостного друга, самого замечательного из нашей компании). Grina пишет: Как это талантливо. Это правда, я просто в шоке от гениальности, плодовитости и разносторонности этого человека. Обмираю над его картинами, а немногочисленные, удивительные его белые стихи, для меня звучат как молитва, после которой наступает очищение и просветление, как, впрочем, и от картин.
Ten': Она пришла с мороза, Раскрасневшаяся, Наполнила комнату Ароматом воздуха и духов, Звонким голосом И совсем неуважительной к занятиям Болтовней. Она немедленно уронила на пол Толстый том художественного журнала, И сейчас же стало казаться, Что в моей большой комнате Очень мало места. Всё это было немножко досадно И довольно нелепо. Впрочем, она захотела, Чтобы я читал ей вслух "Макбета". Едва дойдя до пузырей земли, О которых я не могу говорить без волнения, Я заметил, что она тоже волнуется И внимательно смотрит в окно. Оказалось, что большой пестрый кот С трудом лепится по краю крыши, Подстерегая целующихся голубей. Я рассердился больше всего на то, Что целовались не мы, а голуби, И что прошли времена Паоло и Франчески. 6 февраля 1908 Так после Рериха белых стихов захотелось...
Админ: ElenaA пишет: я просто в шоке от гениальности, плодовитости и разносторонности этого человека. Обмираю над его картинами, а немногочисленные, удивительные его белые стихи, для меня звучат как молитва, после которой наступает очищение и просветление, как, впрочем, и от картин. Да... талант во всем с большой буквы. Ten'
ElenaA: Марина, а ты забыла написать автора
ElenaA: Админ пишет: Что то вспомнились эгрегоры из "Розы мира". А правда, Инночка, похоже. Меня сначала переклинило, подумалось о героическом эпосе тибетцев, монголов и бурят, который Рерих тоже изучал.
Ten': ElenaA пишет: Марина, а ты забыла написать автора Имя твое - пять букв...
Ten': "Сто раз закат краснел, рассвет синел..." Сто раз закат краснел, рассвет синел, сто раз я клял тебя, песок моздокский, пока ты жег насквозь мою шинель и блиндажа жевал сухие доски. А я жевал такие сухари! Они хрустели на зубах, хрустели... А мы шинели рваные расстелим -- и ну жевать. Такие сухари! Их десять лет сушили, не соврать, да ты еще их выбелил, песочек... А мы, бывало, их в воде размочим -- и ну жевать, и крошек не собрать. Сыпь пощедрей, товарищ старшина! Пируем -- и солдаты, и начальство... А пули? Пули были. Били часто. Да что о них рассказывать, -- война. Татьяна, это тебе! Окуджава Булат Шалвович
Tatty: Эдуард Асадов Я могу тебя очень ждать, Долго-долго и верно-верно, И ночами могу не спать Год, и два, и всю жизнь, наверно! Пусть листочки календаря Облетят, как листва у сада, Только знать бы, что все не зря, Что тебе это вправду надо! Я могу за тобой идти По чащобам и перелазам, По пескам, без дорог почти, По горам, по любому пути, Где и черт не бывал ни разу! Все пройду, никого не коря, Одолею любые тревоги, Только знать бы, что все не зря, Что потом не предашь в дороге. Я могу для тебя отдать Все, что есть у меня и будет. Я могу за тебя принять Горечь злейших на свете судеб. Буду счастьем считать, даря Целый мир тебе ежечасно. Только знать бы, что все не зря, Что люблю тебя не напрасно! *** ЧТО ТАКОЕ СЧАСТЬЕ? Что же такое счастье? Одни говорят:- Это страсти: Карты, вино, увлеченья - Все острые ощущенья. Другие верят, что счастье - В окладе большом и власти, В глазах секретарш плененных И трепете подчиненных. Третьи считают, что счастье - Это большое участие: Забота, тепло, внимание И общность переживания. По мненью четвертых, это С милой сидеть до рассвета, Однажды в любви признаться И больше не расставаться. Еще есть такое мнение, Что счастье - это горение: Поиск, мечта, работа И дерзкие крылья взлета! А счастье, по-моему, просто Бывает разного роста: От кочки и до Казбека, В зависимости от человека!
ЗачарованNая: Ten' пишет: А согласитесь - наши любимые стихи - из юности! " Своеобразное "заклинание" - "мантра" из юношеских "медитаций"... Бессердечность к себе - это тоже увечность. Не пора ли тебе отдохнуть? Прояви наконец сам к себе человечность — сам с собою побудь. Успокойся. В хорошие книжки заройся. Не стремись никому ничего доказать. А того, что тебя позабудут, не бойся. Все немедля сказать — как себя наказать. Успокойся на том, чтобы мудрая тень Карадага, пережившая столькие времена, твои долгие ночи с тобой коротала и Волошина мягкую тень привела. Если рваться куда-то всю жизнь, можно стать полоумным. Ты позволь тишине провести не спеша по твоим волосам. Пусть предстанут в простом освещении лунном революции, войны, искусство, ты сам. Прелесть жизни не только в страстях, чтобы пели желанья, чтобы радость звала, каруселью тебя закружив. И тоска хороша — это все-таки переживанье. Одиночество — чудо. Оно означает — ты жив. И прекрасна усталость, похожая на умиранье, — потому что от подлинной смерти она далека, и прекрасно пустое бумагомаранье — потому что еще не застыла навеки рука. Горе тоже прекрасно, когда не последнее горе, и прекрасно, что ты не для пошлого счастья рожден, и прекрасно какое-то полусоленое море, разбавленное дождем... Евгений Евтушенко
Ten': ЗачарованNая У меня слов нет...
ElenaA: ЗачарованNая СПАСИБО!!! ЗАМЕЧАТЕЛЬНО!!!
Grina: Спасибо за Рериха, Евтушенко, Окуджаву, Асадова. А вот мне вспомнился Александр Галич. Плохо спится палачам по ночам, Вот и ходят палачи к палачам, И радушно, не жалея харчей, Угощают палачи палачей. На столе у них икра, балычок, Не какой-нибудь - "КВ" коньячок, А впоследствии - чаек, пастила, Кекс "Гвардейский" и печенье "Салют", И сидят заплечных дел мастера И тихонько, но душевно поют : "О Сталине мудром, родном и любимом..." Был порядок, - говорят палачи, Был достаток, - говорят палачи, Дело сделал, - говорят палачи, - И пожалуйста, сполна получи. Белый хлеб икрой намазан густо, Слезы кипяточка горячей, Палачам бывает тоже грустно, Пожалейте, люди,палачей! Очень плохо палачам по ночам, Если снятся палачи палачам, И как в жизни, но еще половчей, Бьют по рылу палачи палачей. Как когда-то, как в годах молодых - И с оттяжкой, и ногою в поддых, И от криков, и от слез палачей Так и ходят этажи ходуном, Созывают "неотложных" врачей И с тоскою вспоминают о Нем, "О Сталине мудром, родном и любимом..." Мы на страже, - говорят палачи. Но когда же? - говорят палачи. Поскорей бы! - говорят палачи. - Встань, Отец, и вразуми, поучи! Дышит, дышит кислородом стража, Крикнуть бы, но голос как ничей, Палачам бывает тоже страшно, Пожалейте, люди, палачей!
Еленка: Девочки, несколько дней здесь не была-а здесь такие чудесные стихи появились!Прочитала все на одном дыхании!Спасибо огромное! Александр Блок Черный ворон в сумраке снежном, Черный бархат на смуглых плечах. Томный голос пением нежным Мне поет о южных ночах. В легком сердце - страсть и беспечность, Словно с моря мне подан знак. Над бездонным провалом в вечность, Задыхаясь, летит рысак. Снежный ветер, твое дыханье, Опьяненные губы мои... Валентина, звезда, мечтанье! Как поют твои соловьи... Страшный мир! Он для сердца тесен! В нем - твоих поцелуев бред, Темный морок цыганских песен, Торопливый полет комет! Борис Пастернак ГАМЛЕТ Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится на моем веку. На меня наставлен сумрак ночи Тысячью биноклей на оси. Если только можно, Aвва Oтче, Чашу эту мимо пронеси. Я люблю твой замысел упрямый И играть согласен эту роль. Но сейчас идет другая драма, И на этот раз меня уволь. Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути. Я один, все тонет в фарисействе. Жизнь прожить - не поле перейти. Дмитрий Гулиа ОЛЕНЬ Стоял он, красивый и рослый, На круче у горной реки. Рога как трехлетние сосны, А ноги как лозы тонки. Такой не падет на колени Со всех окруженный сторон Стоял изваяньем оленя С глазами горящими он. Над кручей туманы клубятся И пропасть лежит как в дыму. Он сделал, что мог, и ему Теперь погибать или сдаться... Казалось, он должен смириться - Охотник живым заберет. Но ринувшись в пропасть, вперед, Он стал на мгновение птицей. И люди у бездны на грани В молчанье следили за ним, Пока он не скрылся в тумане, Попрежнему непобедим. А мне захотелось сегодня Поведать вам в песне о том Что лучше погибнуть свободным, Чем жить, оставаясь рабом.
Ten': Вакханалия Город. Зимнее небо. Тьма. Пролеты ворот. У Бориса и Глеба Свет, и служба идет. Лбы молящихся, ризы И старух шушуны Свечек пламенем снизу Слабо озарены. А на улице вьюга Все смешала в одно, И пробиться друг к другу Никому не дано. В завываньи бурана Потонули: тюрьма, Экскаваторы, краны, Новостройки, дома, Клочья репертуара На афишном столбе И деревья бульвара В серебристой резьбе. И великой эпохи След на каждом шагу В толчее, в суматохе, В метках шин на снегу, В ломке взглядов, симптомах Вековых перемен, В наших добрых знакомых, В тучах мачт и антенн, На фасадах, в костюмах, В простоте без прикрас, В разговорах и думах, Умиляющих нас. И в значеньи двояком Жизни, бедной на взгляд, Но великой под знаком Понесенных утрат. "Зимы", "Зисы" и "Татры", Сдвинув полосы фар, Подъезжают к театру И слепят тротуар. Затерявшись в метели, Перекупщики мест Осаждают без цели Театральный подъезд. Все идут вереницей, Как сквозь строй алебард, Торопясь протесниться На "Марию Стюарт". Молодежь по записке Добывает билет И великой артистке Шлет горячий привет. За дверьми еще драка, А уж средь темноты Вырастают из мрака Декораций холсты. Словно выбежав с танцев И покинув их круг, Королева шотландцев Появляется вдруг. Все в ней жизнь, все свобода, И в груди колотье, И тюремные своды Не сломили ее. Стрекозою такою Родила ее мать Ранить сердце мужское, Женской лаской пленять. И за это быть, может, Как огонь горяча, Дочка голову сложит Под рукой палача. В юбке пепельно-сизой Села с краю за стол. Рампа яркая снизу Льет ей свет на подол. Нипочем вертихвостке Похождений угар, И стихи, и подмостки, И Париж, и Ронсар. К смерти приговоренной, Что ей пища и кров, Рвы, форты, бастионы, Пламя рефлекторов? Но конец героини До скончанья времен Будет славой отныне И молвой окружен. То же бешенство риска, Та же радость и боль Слили роль и артистку, И артистку и роль. Словно буйство премьерши Через столько веков Помогает умершей Убежать из оков. Сколько надо отваги, Чтоб играть на века, Как играют овраги, Как играет река, Как играют алмазы, Как играет вино, Как играть без отказа Иногда суждено, Как игралось подростку На народе простом В белом платье в полоску И с косою жгутом. И опять мы в метели, А она все метет, И в церковном приделе Свет, и служба идет. Где-то зимнее небо, Проходные дворы, И окно ширпотреба Под горой мишуры. Где-то пир. Где-то пьянка. Именинный кутеж. Мехом вверх, наизнанку Свален ворох одеж. Двери с лестницы в сени, Смех и мнений обмен. Три корзины сирени. Ледяной цикламен. По соседству в столовой Зелень, горы икры, В сервировке лиловой Семга, сельди, сыры, И хрустенье салфеток, И приправ острота, И вино всех расцветок, И всех водок сорта. И под говор стоустый Люстра топит в лучах Плечи, спины и бюсты, И сережки в ушах. И смертельней картечи Эти линии рта, Этих рук бессердечье, Этих губ доброта. И на эти-то дива Глядя, как маниак, Кто-то пьет молчаливо До рассвета коньяк. Уж над ним межеумки Проливают слезу. На шестнадцатой рюмке Ни в одном он глазу. За собою упрочив Право зваться немым, Он средь женщин находчив, Средь мужчин нелюдим. В третий раз разведенец И дожив до седин, Жизнь своих современниц Оправдал он один. Дар подруг и товарок Он пустил в оборот И вернул им в подарок Целый мир в свой черед. Но для первой же юбки Он порвет повода, И какие поступки Совершит он тогда! Средь гостей танцовщица Помирает с тоски. Он с ней рядом садится, Это ведь двойники. Эта тоже открыто Может лечь на ура Королевой без свиты Под удар топора. И свою королеву Он на лестничный ход От печей перегрева Освежиться ведет. Хорошо хризантеме Стыть на стуже в цвету. Но назад уже время В духоту, в тесноту. С табаком в чайных чашках Весь в окурках буфет. Стол в конфетных бумажках. Наступает рассвет. И своей балерине, Перетянутой так, Точно стан на пружине, Он шнурует башмак. Между ними особый Распорядок с утра, И теперь они оба Точно брат и сестра. Перед нею в гостиной Не встает он с колен. На дела их картины Смотрят строго со стен. Впрочем, что им, бесстыжим, Жалость, совесть и страх Пред живым чернокнижьем В их горячих руках? Море им по колено, И в безумьи своем Им дороже вселенной Миг короткий вдвоем. Цветы ночные утром спят, Не прошибает их поливка, Хоть выкати на них ушат. В ушах у них два-три обрывка Того, что тридцать раз подряд Пел телефонный аппарат. Так спят цветы садовых гряд В плену своих ночных фантазий. Они не помнят безобразья, Творившегося час назад. Состав земли не знает грязи. Все очищает аромат, Который льет без всякой связи Десяток роз в стеклянной вазе. Прошло ночное торжество. Забыты шутки и проделки. На кухне вымыты тарелки. Никто не помнит ничего. Пастернак
полная версия страницы