Форум » Литературный раздел » Проза Татьяны » Ответить
Проза Татьяны
Татьяна: Я пишу уже очень давно. Некоторые произведения сочиняются буквально за два часа, как например оба моих рассказа (взявшие II и I места на Московском городском конкурсе), посвящённые тематике хлеба в Москве, писались во время очень сильного эмоционального подъёма. Повести пишу в жанре "Юмористическое фентези". Но их выложу позже, уж очень они большие. Буду рада, если кого-нибудь заинтересует моё творчество
Татьяна: Сколько стоит хлеб Костя зашёл в калитку. Он возвращался домой с озера. За ним увязался лёгкий ветерок, который следовал с леса и занимался тем, что перебирал волосы мальчика. «Я иду домой», - подумал Костя и довольно улыбнулся. Как приятно было это слово «дом». Парень смачно произнёс его вслух и насладился им в полной мере так, как может наслаждаться домом человек, у которого он появился относительно недавно. Зайдя в калитку, Костя увидел сидящую за столом на веранде Лену, и опять довольная улыбка вернулась на его лицо. Она сидела в цветном сарафане и держала в руках свежеиспечённый хлеб, запах которого всё тот же лёгкий ветерок незамедлительно донёс до него, и только сейчас парень понял, как сильно проголодался. Он подошёл к своей названной сестре, которая только что отломила себе огромный ломоть хлеба и плотоядно на него смотрела. -Бабушка только что испекла! – не отрываясь от столь аппетитного зрелища, зачарованно произнесла Лена. -Такое впечатление, что ты не ела весь день, - ухмыльнулся Костя, при этом притянул её руку с хлебом и откусил добрую половину, не обращая внимания на недовольно-обиженное выражение сестры. Он уселся на скамейке напротив. -А между прочим я сегодня действительно ещё ничего не ела, - укоризненно буркнула она, кусая хлеб и с огромным удовольствием жуя его. – Весь день на грядках провозилась, и крошки во рту не было. Голодная как собака… Костя мягко на неё посмотрел. Разве она могла знать, что такое быть голодным как собака? А зачем ей вообще это знать? Даже самому злейшему врагу, а таких у него в прошлой жизни было много, Костя не пожелал бы такого. Его прошлая жизнь полностью отличалась от теперешней. Тогда у него не было ничего, и у него был Димка… Костя бродил около магазинного склада, ожидая нового завоза продуктов. Сегодня должны были привозить хлебобулочные изделия. Это было единственной возможностью на сегодня получить хоть какую-нибудь еду. Грузовик с хлебом подъехал. Из него вышли водитель и два грузчика. Они открыли кузов, и до Кости тут же долетел запах свежего хлеба. Теперь оставалось только в нужное время успеть стащить хотя бы один батон. И такой момент не заставил себя ждать. Грузчики взяли по одному лотку и понесли их в магазин, водитель отошёл в сторону покурить. Подкравшись к грузовику сзади, Костя легко запрыгнул в кузов и схватил два белых батона. Проделав это нехитрое ограбление, он скрылся за деревьями в парке, а о пропаже узнали, когда начали пересчитывать товар. Но это были уже не его проблемы… Устроившись под мостом, Костя жадно впился зубами во вкусную мякоть. Ничего не может быть вкуснее такого незамысловатого завтрака, обеда и ужина в одном лице (точнее хлебе) для человека, который несколько суток ничего не ел. Продолжая поглощать свою добычу, Костя сначала ничего не замечал, но когда первый, самый дикий, голод был утолён, он услышал недалеко какое-то копошение. Резко обернувшись, он увидел в паре метрах от себя маленького мальчика, несчастно смотревшего на него большими голодными глазами. Несколько минут они смотрели друг на друга, потом мальчик перевёл взгляд на хлеб. Костя проследил за его взглядом, отломил половину и протянул своему молчаливому гостю. Тот осторожно, с испугом взял еду. Через секунду мальчуган уже жадно хрумкал хлеб, изредка посапывая. -И откуда такое чудо взялось? – поинтересовался Костя, ломая пополам второй батон. «Чудо» на секунду перестал жевать и уставился на мальчика, хлопая ресницами. -Как звать тебя, говорю? – решил упростить Костя. -Дима, - тихо представился гость и опять принялся за свой хлеб. -Ты откуда? – повторил свой вопрос мальчик. -Из дома, - жуя, ответил Дима. -Тебе лет сколько? -8. -И что ты тут делаешь? -Я убежал, - нехотя признался мальчик и виновато опустил глаза. -Из дома? – удивился Костя, хотя что тут было удивительного, если он сам уже несколько лет жил на улице. -Да, - мальчик дожевал последний кусок. -А почему? – не отставал от него Костя, протягивая ему половину второго батона. -Меня папа бил, - мальчик с благодарностью взял хлеб. -И ты не хочешь возвращаться? -Нет! - с испугом воскликнул ребёнок. – Только не веди меня домой! Я не хочу! – на его глаза навернулись слёзы. -Да не хнычь ты! – оборвал уже подступавшую истерику Костя. – Никто тебя никуда не поведёт, нужен ты мне больно, у самого проблем хватает! Он встал и потянулся, у него затекла спина. Зевнув и окинув унылым взглядом пустынную улицу, Костя повернулся и собирался уходить, но тут почувствовал на своём рукаве что-то тяжёлое. Он обернулся. На него смотрели такие несчастные, полные слёз глаза Димки, что он даже оцепенел. Никогда не видел таких выразительных глаз, да ещё чтоб так тронули за живое, если что-то подобное в нём ещё осталось. -Чего тебе? – нахмурился Костя, произнеся эти слова намного мягче, чем ему самому хотелось. -Не оставляй меня тут! – жалобно произнёс мальчик и одна слезинка прокатилась по его левой щеке, блеснув в лучах заходящего солнца. -И что ты мне предлагаешь с тобой делать? – поинтересовался Костя больше у себя, чем у своего нового знакомого. Дима ничего не ответил, продолжая тоскливо смотреть на своего защитника, которым он считал этого взрослого мальчика. «Вот блин! И не отвяжешься теперь!» - подумал Костя, обречённо вздыхая. -Ладно, пошли, - махнул он свободной рукой и повёл мальчика с собой. Они шли по одной из многочисленных городских улиц, особо не привлекая внимания прохожих. Все люди были слишком заняты своими проблемами, чтобы заметить двух детей, идущих в порванных штанах и кофтах. Костя привык к такому безразличию. Ещё с детских лет он понял, что никому в этом мире не нужен. А может природа ошиблась, и он родился по ошибке? Родители на него практически не обращали никакого внимания. Жили они в одной комнате в коммунальной квартире, мать вечно работала, а отец пил. Мать иногда срывала своё зло на ребёнке, так как была недовольна жизнью, а мужу что-то сказать боялась. Если Костя начинал как-то огрызаться или грубо отвечать, то отец вступался за жену и несколько раз жестоко избивал сына. После одного из таких случаев Костя решил, что с него хватит. Он ушёл из дома. Возвращаться не было ни сил, ни желания. На улице жизнь была трудна, но, по крайней мере, не было таких презрительных взглядов, какими удостаивал его отец, и вечных выпадов матери по поводу и без повода, хотя последние были чаще. Костя вёл Диму за руку и думал о своём. Через полчаса они оказались в одном из подвалов жилых домов, где и было пристанище Кости с тех пор, как он сбежал из дома. Тут у него были кое-какие тёплые вещи, которые он нашёл на помойке, были какие-то журналы, газеты, даже книги, которые он прочитал все по несколько раз. Малыш взирал на это с откровенным любопытством. Ему понравился такой дом. И рядом с Костей он чувствовал себя в безопасности. Так они и стали жить вместе. Костя быстро привязался к своему новому сожителю, а Димка в своём защитнике души не чаял. Он любил его как старшего брата, а уважал как отца. Как любые беспризорники, они бегали от милиции, зарабатывая себе на жизнь попрошайничеством и мелким воровством. По-другому жить они не умели, ведь нужны были только друг другу. Ели в основном только хлеб. Хлеб был их жизнью. Они даже не брезговали выброшенными остатками еды, заплесневелым хлебом. Иногда целыми днями оставались голодными, и любая крошка была спасительной. Для кого-то хлеб является работой, средством зарабатывания денег. Мало кто ценит его за питательные качества, которыми он обладает. Для мальчиков хлеб был жизнью, поэтому они шли на риск, пытаясь добыть себе хотя бы маленький кусочек. Костя научил Димку нескольким приёмам: как можно было увернуться от преследователей, как нужно подкрадываться незаметно, что-то взять и скрыться в мгновения ока. Но даже такие глубокие познания иногда не помогали, приходилось спасаться бегством, рискуя упасть, наткнуться на кого-нибудь или попасть под машину. Так мальчики прожили два года. Они привыкли друг к другу, практически никогда не расставались. Костя защищал Димку везде и во всём, вдвоём они были семьёй. Но третья зима их совместного проживания выдалась на редкость холодной. Костя пытался достать как можно больше тёплых вещей, но в городе слишком многие хотят того же. Поэтому мальчики мёрзли в своём подвале, боясь высунуться на улицу. Лишь крайняя нужда и голод заставляли показаться на свет божий, отморозить себе всё, что можно, но достать где-нибудь еды. Костя, будучи крепким уже достаточно взрослым парнем, переживал холод и голод легче Димки. Мальчик же очень сильно страдал и, в конце концов, начал заболевать. -Ты поправишься, - говорил ему Костя, укутывая в старое шерстяное одеяло, которым даже моль брезговала. – Ты выздоровеешь, и всё будет как раньше. Мальчик благодарными глазами смотрел на своего старшего товарища и только печально улыбался. Сил говорить у него не было… На улице стоял трескучий мороз, и Костя уже два дня никуда не выходил. Все их скудные запасы съестного закончились, а Димке нужно было есть. Наконец, собрав всю волю, которая у него ещё не успела отмёрзнуть, в кулак, парень вышел на улицу в тоненькой курточке, летних спортивных штанах и рваных кроссовках. Он не мог одеться теплее, так как во всю тёплую одежду был закутан Димка. Мальчик спал со вчерашнего дня и не просыпался. Костю сначала начала было охватывать вполне серьёзная паника, но он слышал дыхание и сердцебиение. Необходимо было что-то принести поесть, а то Димка мало того, что болеет, так ещё и голодный, как впрочем, и сам Костя. Пришлось изрядно побегать по городу, чтобы немного согреться и найти хотя бы один магазин, куда сегодня завозили продукты. Удача была на его стороне, и буквально в нескольких кварталах от их подвала, около продуктового магазина стоял большой грузовик, надпись на котором гласила «Хлеб». Костя бесшумно подкрался к машине, спрятавшись за одним из колёс. Грузчики уже почти всё отнесли в положенное место, но в кузове оставалось ещё два лотка. Заметив, что один из рабочих задержался около какой-то симпатичной продавщицы и возвращаться за ними явно не торопился, Костя залез в машину и схватил три батона белого хлеба. Но как раз в тот момент, когда он спрыгнул обратно на землю, рабочий повернул голову и увидел паренька, ворующего хлеб у него из-под носа. -А ну стой, паршивец!!! – завопил грузчик и, добавив несколько нелицеприятных эпитетов, бросился вдогонку за Костей. Началась гонка на выживание. Видимо, догнать мелкого воришку стоило грузчику чести, так как он преследовал Костю очень долго и даже умудрился схватить его за правый локоть, так что один батон упал на землю прямо на проезжей части, и через несколько секунд его переехали колёса машин, спешащих по своим делам. «Ему жалко три буханки хлеба? – недоумевал Костя. – Даже уже две, ведь одну я по его вине потерял! Вот гад, а!!! У меня там Димка голодный лежит, а он тут привязался!» Костя бросился через дорогу, причём на красный свет. Он пролетел мимо машины, которая еле успела затормозить, и случайно выронил ещё одну буханку. Грузчик побоялся бежать за ним дальше, больше беспокоясь о своей жизни, чем об оскорблённом достоинстве. Костя позволил себе минутную передышку, только когда точно убедился, что больше за ним погони нет. Он обиженно покосился на одинокий батон у него в руках, как будто тот был виноват в преждевременной и такой бесславной кончине двух своих собратьев, если не по разуму, то по выпечке точно. «Ну хоть что-то!» - уныло подумал парень и поплёлся в подвал кормить Димку. Когда он спустился в их жилище, то увидел бледного мальчика, лежащего неподвижно. Костя вернулся слишком поздно…
Татьяна: Прошло два месяца после того, как Костя потерял единственного друга. Димка ему был как брат. Они заботились друг о друге. Самому ему жить особо не хотелось. Он даже подумывал о самоубийстве, но смелости на такой малодушный поступок не хватало. Он пытался так же заболеть, разгуливая по улицам чуть ли не голым, но упрямо оставался здоровым. Желание есть побеждало желание уйти в мир иной, и он доставал себе пропитание, когда был на грани голодного обморока. Наступила весна, всё начало таять, люди тоже начали чаще улыбаться, но они казались Косте такими же чужими и злыми, как и в любое другое время года. Он считал, что раз на него никто не обращает внимания, то он вообще никому не нужен, даже богу. Но всё же судьба распорядилась так, чтобы и Костя нашёл своё место в этом мире. Как-то весенним утром он до того был голодный, что просто в наглую зашёл в магазин и схватил буханку хлеба прямо с прилавка. Продавщица начала визжать: -Вор! Ловите!!! – замахала руками она, напоминая ветровую мельницу. -Мальчик, ты хочешь есть? Так почему же надо красть? – обратился к Косте мужчина с добрыми глазами, хорошо одетый, с дипломатом в руке. -Посмотрите на меня, и вы сразу поймёте, что я не могу заплатить за свою жизнь, то есть за этот хлеб, так как нечем, - с убийственной правдивостью сказал мальчик, глядя в глаза мужчине и не отводя своих. -Сколько стоит хлеб? – спросил мужчина у продолжающей визжать для пущего эффекта продавщицы. -18 рублей 50 копеек, - с непонятной гордостью проинформировала она. -Вот ваши деньги, но этот хлеб стоит гораздо дороже, - протягивая деньги, сказал мужчина. – Он стоит жизни этого мальчика. И вот теперь Костя сидел на даче у Петра Николаевича, того самого мужчины из магазина, заплатившего за него 18 рублей 50 копеек и сохранившего ему жизнь. Он сидел напротив его дочери, с которой у него были очень тёплые отношения. Только к Димке он относился заботливее. Пётр Иванович был адвокатом. Он добился того, чтобы родителей Кости лишили родительских прав. Он сам усыновил парнишку, привёл в семью и воспитывал как родного сына. Когда же Костя вырос и женился на Лене, когда он стал известным литературным критиком, он не забыл своего маленького друга, посвятив ему несколько сотен страниц в своей первой книге, в которой рассказывал о цене хлеба в нашей жизни…
Админ: Татьяна Очень хорошо написано! Мне очень понравилось. Поздравляю вас с победой в конкурсе! Димку бесконечно жаль...
Татьяна: Админ , спасибо большое! Рада, что Вам понравилось Админ пишет: Димку бесконечно жаль... Меня так просили его не убивать эта работа заняла 2 место, а вот следующая заняла 1
Татьяна: Солдатское сердце Когда тебя обгладывает острыми маленькими зубками въедливый голод, тебе будет вкусным казаться всё: чёрствый ломоть хлеба, твёрдый кусок сыра, даже пересушенная солёная-пресолёная рыба! Ведь так? Вот я тоже так думал, осознавая, что в моём походном рюкзаке лежит целая буханка чёрного хлеба. Почти свежего. Получили мы её два дня назад в последней деревеньке, которую освободили от фашистов. Люди были так нам благодарны, так рады, что отдали нам чуть ли не все съестные припасы. Теперь каждый из нас нёс у себя за спиной продуктовые дары, но есть никто не решался. Хотя голодны были все. Наша обычная походная еда состояла из тушёнки и воды. Буханка тяжким грузом оттягивала плечи. В животе урчало так, будто организм пытался со мной поссориться, но на это у него не было сил. И я прекрасно видел, что взбунтовался не только мой живот. Мы старались экономить то ли уже по привычке, то ли из страха, что опять могут закончиться припасы. Как нам говорил командир, осталось совсем чуть-чуть. 1945 год. Весна. Война. Уже четвёртый год. Мы устали. Устали настолько, что воспринимали смерть без страха. А чего, собственно, её бояться? Рано или поздно все там будем. Даже не ощущалось никакого героизма, никакого энтузиазма. Было уже понятно, что Германия отступает. Мы сильнее. Мы выдержали. Отстояли. Но как же всё тяжело. Тяжело не в физическом плане (хотя моё тело соскучилось по кровати и подушке), а в моральном. Наши чувства притупились. Мы наступали, мы шли в бой, теряли друзей, ребят, которые успели стать больше, чем просто друзьями. Но всё это происходило уже на автомате. Не чувствовалось боли потерь и радости после выигранного боя. Проклятая война притупляла чувства. Только вот голод и жажду она ни притупить, ни утолить не могла. -Володь, - услышал я своё имя. – Иди ужинать. Командир нашего отряда, Ковров Андрей Викторович, звал меня. Опять тушёнка. Нам обещали, что скоро союзники пришлют еду. Обещали белый хлеб, сало и… шоколад. Но пока этого не было. Приходилось довольствоваться тушёнкой. Как Вы думаете, что объединяет советского солдата и фашистского солдата? Я всегда над этим задумывался, начиная с 22 июня 1941 года, когда пришёл записываться добровольцем на фронт после ссоры с моей невестой Катей, которая не хотела, чтобы я шёл на войну. Больше у меня нет невесты. Так вот. Что общего между солдатами двух воюющих стран? Я ничего общего не видел. Они – захватчики, фашисты. Мы – освободители. Но в прошлом году, весной, после морозов (к которым не все русские привыкли, что уж говорить о немцах!), наш отряд стоял на окраине пустой деревни, жителей которой увели в лес партизаны. На другом конце деревни, являющейся стратегическим объектом, стояли немцы. Кто на кого первым нападёт – было непонятно. Мы ждали приказа «сверху», они тоже чего-то ждали. И однажды Колька, наш самый главный разведчик отряда, вернулся в лагерь из вылазки и сообщил, что около деревни есть склад с консервами. Чей склад, немецкий или советский, не ясно. Но подумав, что желудок не будет вникать в столь прозаичные мелочи, мы решили, что чем добру пропадать, пойдём и заберём. Подгоняемые голодом и временем, а эти товарищи, как известно, нетерпеливы, мы уже минут через пятнадцать, следуя за Колькой, оказались на складе. Там и правда было много консервов, а ещё сосисок, сухарей, вина, рома. Нас было всего трое, я, Колька и Лёшка, а унести всё это втроём не представлялось возможным. С досадой понимая, что придётся возвращаться, мы смекнули, что если компактненько уложить, то унесём много. И тут с другой стороны склада послышались шорохи. Тихие, как будто кто-то крался. Мы резко замолчали. Колька, оправдывая своё прозвище «разведчик», тихо, почти бесшумно, направился в сторону шорохов. Мы за ним. И тут нашему взору предстала картина, хоть и поддающаяся описанию, но сразившая нас не хуже пушечного залпа. У противоположной стены, рядом с полками, с которых равнодушно наблюдали за происходящим вино и ром, стояли три молодых немца. Мы застыли. Они тоже. У меня в руках была банка тушёнки. И один немец, приземистый парень лет двадцати-двадцати двух переводил взгляд с банки в руке на автомат на моём плече. И тут до меня дошло, что мы с парнями вооружены, а у них нет ни одного пистолета. -И как это понимать? – первым подал голос Колька. -А что непонятного? – спросил Лёшка. – Не один ты про склад разнюхал. -А чего они припёрлись-то? – продолжал недоумевать Колька. -Думаешь, ты один голодный? – поинтересовался я. – Они тоже есть хотят. Они ведь тоже люди. -Я об этом как-то не подумал, - сознался разведчик. -Они безоружны, - сделал открытие Лёшка. Трое смотрели на нас испуганными глазами. Один из них, самый высокий, со светлыми волосами и серыми глазами, громко сглотнул. Третий, самый низенький и, видимо, самый младший, пытался слиться с полками и стоящими на них бутылками, но из-за мертвенной бледности по сравнению с вином и ромом у него это не получалось. Все трое смотрели на наше оружие. А в моей голове вертелись противоположные мысли: убить или не убить? С одной стороны на три фашиста станет меньше. А с другой… они без оружия. Да, фашистские захватчики жгли наши деревни, разрушали города, убивали детей и стариков, но значит ли это, что мы должны становиться такими же нелюдями и уподобляться им? Или мы выше этого? Мы же боремся за жизнь, за свободу, а не за убийство. И ведь привело нас сюда одно и то же – голод. Обычный человеческий голод. Вот что общего между солдатами двух воюющих стран. -Забираем ровно столько, сколько сможем унести, - сказал я ровно, – и уходим. Колька и Лёшка спорить не стали. Они умели различать интонации. Мы взяли всё, что посчитали нужным. Немцы тихо смотрели, как мы набираем продукты. В конце Лёшка нагло подошёл и взял две бутылки с вином и ромом и три пакета с сухарями прямо с полки, рядом с которой они застыли Мы спокойно выбрались на улицу. Когда вернулись в лагерь, то устроили пир. Через два дня пришёл приказ о наступлении. Бой был быстрый. Половина немцев погибла, несколько были ранены, некоторых взяли в плен. Приземистого парня я увидел на поле с пулей во лбу. Самый высокий умер от тяжёлого ранения. А самого молодого провели связанным мимо меня двое наших ребят: пленный. После того случая на складе я часто думал, а как бы поступили немцы на нашем месте, окажись мы безоружны? Застрелили бы или тоже взяли бы только половину? Но ответ на этот вопрос остался для меня загадкой. Та же судьба постигла и другой вопрос: а зачем нужна эта война? -Володь, - голос командира вернул меня к действительности. – Ну ты идёшь? А то твою порцию сейчас уплетёт кто-нибудь другой. Желающих много. Я был против такого варианта, потому что намеревался уплести свою порцию сам. -Я вам сейчас уплету.. – воскликнул я, вскакивая, - … ложкой по лбу!
Татьяна: Апрель. Берлин. Бой. Залпы пушек. Мы берём город. Почти взяли, хотя немцы и сопротивляются. Вокруг меня свистят пули. Я оглядываюсь в поисках хоть кого-нибудь из нашего отряда. И никого не могу найти. Лица везде незнакомые. Город разрушен. Всё пылает. Дымится. Дома уже не имеют никакого морального права называться даже «строениями». Немцы. Русские. Все смешались. Жуткая неразбериха. Пролетая мимо, одна пуля всё-таки задела меня. Царапина, но плечо заныло противной тупой болью. Ничего. Переживу. Не такое бывало. Я на войне получил не столько травм, сколько умудрился насажать шрамов в школе. Промелькнуло знакомое лицо. Колька! Появился и снова исчез. Я побежал за ним. Колокольчик интуиции упрямо гнал меня в ту сторону. Отстреливаясь от немцев, я за что-то зацепился, упал и в падении ранил в плечо целившегося в меня фашиста. Я ударился головой, но спас рюкзак за спиной, смягчивший удар. Обойдётся шишкой. Я начал оглядываться в поисках того, что же послужило причиной моего падения. И тут камни подо мной закопошились. Первая моя мысль была: неужели землетрясение? Но потом до меня вдруг дошло, что лежу я на чём-то мягком. Надо было мыслить логически: если бы это был труп, то он бы не двигался, если бы я упал на раненого, он бы стонал. Я же чувствовал копошение и всхлипывание. Перекатившись на бок, я всмотрелся в то, на что упал. Это был… мальчик. Маленький светловолосый мальчик с серыми глазами. Я присмотрелся, думая, кого же он мне напоминает? Ему было лет пять-шесть. Он тоже уставился на меня, стерев грязь и слёзы со щеки. Нет, ну кого-то точно напоминает. Мальчик громко сглотнул. И я понял! Того высокого парня со склада. Удивительное сходство. Мальчик смотрел на меня, хлопая пушистыми ресницами и взяв указательный палец в рот. -Убери палец, он же грязный, - зачем-то сказал я. Пацанчик удивлённо моргнул. -Ну да, ты же русского не знаешь, - сообщил я ему. Он подтвердил мою догадку каким-то немецким словом. И тут раздался взрыв. Я оглянулся. В нашу сторону летели камни. Причём самый здоровый летел точно в мальчика. Я схватил ребёнка и увлёк в сторону, в последний миг накрыв его собой. Булыжник упал рядом с моим ухом, а на нас посыпались только мелкие камни и пыль. Я поднялся. Ребёнок удивлённо на меня уставился, немного подумал, открыл рот и заплакал. Я аж растерялся. Ненавижу, когда дети плачут. Не знаю, что в таких случаях делать! -Тише, - пытался успокоить его я. – Успокойся! Не надо плакать! Ты не ранен? Ничего не болит? Мальчик от ответа воздержался и начал рыдать ещё громче, держась за живот. Я схватил рюкзак, открыл, достал буханку, отломил кусок и протянул пацанчику. Он с минуту смотрел, потом взял хлеб и начал его жадно есть. Ещё через минуту он резко остановился, вскочил и побежал куда-то к развалинам. -Ты куда? – закричал я. – Подожди! Пригнись! Я вскочил, засунул хлеб обратно в рюкзак и кинулся за ним. Какая-то пуля пролетела мимо моей скулы и попала в камень, на которой секунду назад наступил мальчуган. Я обернулся. За мной гнался немец. Я почувствовал, как ярость поднимается откуда-то из глубины и захлёстывает меня. -Ах, ты, сволочь! – крикнул я, оборачиваясь. – Ты в кого, гад, стреляешь? Ты же чуть в ребёнка не попал! Совсем ослеп, что ли? Уж не знаю, понял он меня или нет, но на его лице появился испуг. Он забыл про такое замечательное свойство автомата, как умение стрелять, и теперь пятился от меня. Я бросился на него с кулаками. Всё-таки кулак вернее автомата – он не даёт осечек. Немец явно не понимал причины моей ярости и желания рукопашного боя. Видимо, решив, что с ненормальным русским связываться не стоит, он рванул в сторону горящего дома на другой стороне улицы. Что-то опять взорвалось, но я успел пригнуться, и очередной каменный заряд пронёсся в метре над моей головой. Я кинулся в сторону развалин. Почему вдруг мальчик побежал туда, осталось загадкой. В разрушенном здании пожар уже закончился. Стены чернели от копоти, где-то сверкали осколки стёкол. За пределами полуразрушенных стен шумел бой. Я чувствовал, что должен сражаться, а не искать какого-то неизвестного немецкого мальчика. Но не мог уйти. Просто физически ощущал, что не смогу продолжать бой, пока не буду уверен, что с ребёнком всё хорошо. Я прислушался. Слева послышалось сопение. Я обернулся. Знакомая светлая шевелюра мелькнула у лестницы. Я рванул к ребёнку. Он сидел на первой ступеньке, а на его коленях лежал мальчик постарше, лет восьми. Ребёнок пытался накормить его куском хлеба, который я ему дал. Старший откусывал по маленькому кусочку и медленно жевал. Оба ребёнка были в белых рубашках и тёмно-зелёных штанах. Только у младшего одежда была грязная от пыли, а у старшего рубашка была в крови. Я медленно подошел. Мой знакомый что-то сказал мне. Конечно я не понял. Он показал на маленький кусочек хлеба в своей руке. Я достал вторую половину и протянул ему. Он молча взял, деловито поломал, съел маленький кусочек, побольше ломоть отдал мне, а остальное начал опять подносить ко рту старшего. Старший мальчик, темноволосый и очень красивый даже для ребёнка, был бледнее рубашки. Он медленно жевал то, что предлагал ему малыш, тяжело дыша и изредка издавая хрипы. Его правая ладонь лежала на животе. Я поднял его руку и отложил в сторону. Он был ранен. Сильно. Смертельно. И не кричал он только потому, что сил на крик у него уже не было. Он просто медленно умирал, несмотря на желание младшего товарища его накормить. -Эх, друг, - заговорил я. – Как же ты так?.. ну потерпи ещё немного. Скоро болеть не будет. Он, услышав голос, повернулся на звук. Было ясно, что он меня не видит. Он попытался поднять руку, но для него это было слишком сложно. Я взял его за руку. Младший что-то начал сбивчиво говорить. Может быть, рассказывал своему другу про меня, а может быть – мне про своего друга, не забывая давать раненому по маленькому кусочку. Вдруг я услышал перестрелку где-то совсем рядом. Я вскочил. В развалины ввалились два человека. Они дрались. Я встал так, чтобы при возможной пальбе попали не в мальчиков, а в меня… и тут… Один из дерущихся сильным ударом повалил второго. Тот упал, потеряв сознание. Первый обернулся ко мне лицом. Колька! Он пронёсся мимо, на меня даже не посмотрев. Он кинулся вверх по лестнице. Я лишь успел заметить в его руках что-то красное. Флаг. Наш флаг. И он скрылся где-то на верхних этажах. Я вернулся к мальчикам. Младший всё ещё упрямо продолжал кормить друга. Но тот уже не мог жевать. Я сел рядом. Опять взял его за руку. Он тихо вздохнул. Глаза его закрылись. Навсегда. *** Минут через пять раздался победный клич наших советских солдат. Как потом я узнал позже, это кто-то закрепил советский флаг на немецком здании. А я продолжал сидеть рядом с двумя немецкими мальчиками, держа за руку мёртвого и успокаивая живого.
Tatty: Татьяна Вы очень хорошо пишете. Мне понравились оба произведения, но второй рассказ просто замечательный!
Татьяна: Tatty , ой спасибо, засмущали Tatty пишет: но второй рассказ просто замечательный! ну вот поэтому именно за него первое место и дали Как время появится, буду понемногу повесть выкладывать. Правда она в стиле фентези, на любителя. Как раз её хочу издать
Админ: Татьяна пишет: Меня так просили его не убивать Конечно, что может быть страшнее смерти ребенка, дети должны жить. Татьяна пишет: Солдатское сердце Очень замечательно! Даже и не скажешь, что автор так юн. Так по-взрослому глубоко получилось. У вас талант! Желаю вам удачи в публикации ваших произведений!
Татьяна: Админ , спасибо огромное!!! Эти два произведения были написаны для конкурса на 1 и 2 курсах колледжа. Сейчас я на 3 и опять этот конкурс, надо опять что-то писать, связанное с хлебом, а идей нет , может быть кто-нибудь подскажет???
ElenaA: Татьяна прочитала оба рассказа. После первого слезы в три ручья, но не от того, что ребенок умирает, просто некоторые фразы уж очень трогают за живое. Не знаю какому рассказу отдать предпочтение. Если честно, не ожидала такого творчества. Здорово! Насчет идеи. Мой муж раньше жил в Душанбе (Таджикистан) и им пришлось пережить там военные действия. Целый год они всей семьей не могли выйти на улицу, хорошо, что были продовольственные запасы. Но на рыбные консервы долго потом он не мог смотреть. Что можно из этого выудить не знаю. Если нужно, расспрошу что-нибудь поподробней. Спасибо за интересные рассказы
Татьяна: ElenaA , Вы мне окажете огромную услугу, если расспросите поподробней... а то у меня сроки до 15 апреля... ElenaA пишет: Спасибо за интересные рассказы спасибо Вам за лестные отзывы рада, что моё творчество нравится...
ElenaA: Татьяна пишет: рада, что моё творчество нравится... Безусловно нравиться. Пусть мы не известные писатели, но даже так написать дано немногим. Я вот совершенно бесталанный человек, ни стихи, ни прозу сочинять не умею. Максимум, что могу написать - это путевые заметка (путешественника). Поэтому я искренно восхищаюсь людьми, которые могут так писать. Сегодня выходной, будет время расспросить мужа о событиях в Таджикистане.
Татьяна: ElenaA , спасибо Вам большое за тёплые слова ElenaA пишет: Я вот совершенно бесталанный человек зря Вы так, таланты есть у всех, просто их надо раскрывать ElenaA пишет: Сегодня выходной, будет время расспросить мужа о событиях в Таджикистане. буду рада узнать об этих событиях. Может, ко мне муза придёт...
lemka: Татьяна , это так замечательно! Очень хорошо, очень. Вторая вещь, конечно, более зрелая. Написана лучше (в первой слишком часто встречается "так как", совсем не вписывающееся в стилистику рассказа), эмоциональная составляющая сильнее, мысль глубже. Я понимаю, почему это произведение получило такую высокую оценку и, поверьте, это было заслужено. Спасибо!
Татьяна: lemka , Вам спасибо! я и сама понимаю, что вторая работа лучше. А первую не хочу переписывать, никогда не переписываю то, что уже где-то выставлялось... а за оценку второго спасибо большое!
ElenaA: Татьяна поговорили с мужем о военных действиях в Таджикистане и показалось мне, что это не совсем то, что Вам нужно. Во-первых мало событийности для них, во-вторых, никакого патриотизма там выловить нельзя, если только взять что-то за основу и насочинять. Коротко напишу, что удалось узнать, а Вы решайте. Война эта была между таджиками, между Севером и Югом, русские в ней не участвовали. Кто успел уехать до войны - уехали, кто не уехал - старались пережить и не попадаться под обстрелы. Техника была современная, мощная. Военные действия шли около года и стрельба не прекращалась ни днем, ни ночью, за малыми передышками. Улицы, арыки были в кровище. Только в одну ночь было убито 110 тысяч человек. В самом начале военных действий, наши ребята (два брата) попали под обстрел. Они ехали в автобусе и почти всех пассажиров расстреляли у них на глазах. В другой раз жена брата с двумя маленькими детьми возвращалась из больницы и оказалась в окружении воюющих сторон. Со своим мужем связи не было, а его брату она сообщила, где находится. Она, конечно, растерялась, одна с двумя ревущими детьми и Игорь ее нашел и под обстрелом они как-то выскочили из окружения живыми. Эти два эпизода были вначале, когда еще не было постоянной бомбежки и люди, не знали, где чего ожидать и еще ходили и ездили по городу по делам. А потом бои шли не прекращаясь и мирные жители все, в основном, сидели по домам, изредка выходя кто за водой, кто в поисках чего-нибудь съедобного - иногда это стоило жизни. Когда снаряд попадал в дом, то и дом не спасал. С сентября по апрель наши просидели в квартире, как в тюрьме (на тех продовольственных запасах, которые удалось достать перед войной). Техника была такая мощная: гранатометы, автоматы, танки, боевые вертолеты, что неуютно было даже в доме. В добавок ко всему, в Душанбе каждый месяц - землетрясение. В мирное время во время землетрясения выбегали на улицу, а тут и бежать было некуда - на улице стреляли со всех сторон. Вот такая обстановка была там где-то с 1991 по 1993 год. Если что-то натолкнет на мысль, пожалуйста, пробуйте. В интернете об этих событиях, какая-то информация то же, наверное, есть.
Tatty: ElenaA ! Спасибо, что Вы это рассказали. Я и представить себе не могла, что такое могло быть практически в наши дни на постсоветском пространстве...
ElenaA: Tatty казалось бы, люди сами не участвовали, а сколько было пережито всего. После окончания им приходилось ходить мимо пыточных, долго не могли спать в тишине - выработался рефлекс - если тихо, значит кончился бой, значит кто-то победил, КТО?. Как долго они приучали себя к мысли, что если ворвутся - защищаясь, надо будет убить. Для нормального, невоенного человека это очень трудно. В квартире был их отец, который прошел всю отечественную войну, но и он уже давно жил мирной жизнью.
Grina: Татьяна , Вы замечательно пишете. Второй рассказ просто потряс. Я прочитала только сегодня. Это здорово. Интересно было бы почитать Ваше творчество на заданную в нашем конкурсе. Я надеюсь, Вы к нам присоединитесь и порадуете.
полная версия страницы