Форум » Литературный раздел » Не стреляйте в пианиста - играет, как умеет... » Ответить
Не стреляйте в пианиста - играет, как умеет...
Arwen: Не стреляйте в пианиста - играет, как умеет... [more]"Как мало поэтесс! как много стихотворок!" - воскликнул когда-то Игорь Северянин. И даже не предполагал, как ему повезло, что он не читал моих стихов, потому что совершенно искренне, без претензий на комплименты, признаюсь, что я - даже не стихотворка... Я - рифмоплётка. Со мной никогда не происходило так, как с божественным Александром Сергеевичем: И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы легкие навстречу им бегут, И пальцы просятся к перу, перо к бумаге. Минута — и стихи свободно потекут. А я действительно плету стихотворные строки, как вологодские кружева.... Мне нравится процесс, нравится рыться в алмазной куче слов, выискивая самое точное и сочное для передачи нужного образа, нравится "втискивать" слова в размер стихотворной строки, менять этот размер, когда в него ничего не влезает.... А потом шлифовать и оттачивать готовое стихотворение.... И иногда, когда оно получится таким, как хотелось, оно радует не только глаз, но и душу, как диадема эльфийской принцессы. Я больше люблю прозу. Вот уж где просторы!... Хорошо, что любимый Лев Николаевич никогда не прочтет моих рассказов! Но некоторые из моих друзей являются довольно благосклонными моими читателями и даже поторапливают меня, если слишком долго не пишется очередная глава бесконечного романа "Легенда о половинках" Поэтому я рискну предложить вашему вниманию кое-что из моего "литературного наследия". Буду рада, если вы найдете в плодах моего творчества созвучные вам мысли, интересные образы... Если мои стихи и рассказы просто поднимут вам настроение. Ну, а если это "не ваше", то просто Не стреляйте в пианиста - играет, как умеет...[/more]
ElenaA: Нина, теперь я понимаю, в каком мире ты живешь... Это потрясающе!!! Это удивительно!!!... У меня сейчас даже в ином смысле зазвучала моя любимая песня... "Призрачно все в этом мире бушующем..." "А для звезды, что сорвалась и падает есть только миг - ослепительный миг!" "Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия..." Это же твой мир, Нина! Такая прекрасная, сказочная история, в реальность которой так верится... Что это? Я с ума сошла, да? Не знаю что это, но мне давно не было так уютно, как в этих лабиринтах твоей фантазии. Не думаю, что это от того, что давно не читала таких рассказов... дело не в сюжете... что-то подобное, написанное другим я могла и не услышать... Музыка твоей души оказалась моей. Ты как горный, прозрачный ручей, весело журчишь, а я русло, я только слушаю, но мы в одном направлении... Эк, я примазалась к великому Нет, я только хотела объяснить, насколько все то, о чем ты пишешь, мне близко. Сама в шоке
Arwen: ElenaA пишет: примазалась к великому Так забавно, что я-великое ))) Пойду, умру со смеху Не примазывайся, лучше пойдем за ручку ElenaA пишет: Что это? Я с ума сошла, да? Нет, Лена. Просто ты, как и я, носишь в душе потребность любить и быть любимой. В предисловии к рассказу, я писала, что он как раз об этом)))) А любовь, это не только радость, но и испытания. Но так приятно, когда не тебя "носом об асфальт", а литературного героя))) Вон как твердость решения Петра найти свою половинку испытывает жизнь: и любовью, и бессмертием, и.... но не будем заглядывать вперед
ElenaA: Arwen пишет: Так забавно, что я-великое ))) Пойду, умру со смеху Все, Ниночка, познается, измеряется в сравнении Я ведь свою оценку ставила. Я очень прониклась твоим замыслом и исполнением.
Arwen: Нехорошо и даже нехорошооооо бросать любимого главного героя в озеро и держать его там так долго: он ведь не огурец на просолке... Поэтому.... ЧАСТЬ 2. Глава 7. Вода привела меня в чувство. Ужас! Очнуться в сыром непроглядном холоде с последней каплей воздуха в легких!… Я отчаянно забарахтался и вдруг – о, чудо! – ощутил под ногой опору, оттолкнулся и, помогая руками, взмыл наверх, к воздуху, к жизни. Я вынырнул на поверхность, жадно схватил горящими легкими прохладный влажный вкусный сумрак и завертел головой в поисках берега. До серой стены леса было далеко. Я лег на спину, чтобы отдышаться, набраться сил для последнего рывка к земле. Надо мной раскинулась бездонная чернота, на ее мягком бархате нежились звезды, крупные с острыми игольчатыми краями и мириады мелких, сливающихся в светлую кисейную дорогу через все небо. На мое распростертое в позе издыхающей лягушки тело равнодушно смотрела толстощекая луна, один из ее лучей упирался в озеро в десятке метров от меня. С неприязнью взглянув на светлый овал, я перевернулся на живот и поплыл прочь от него, к берегу. Силы были на исходе, но их хватило на то, чтобы выбраться из воды и ничком упасть в росистую траву… Я был жив, но где мои спутники? Изо всех сил я вслушивался в ночные звуки: шелестит листвой ветер, мягко плещет в берег вода. Больше ничего. И никого… Тишина…. Даже кузнечики примолкли под утро, даже бобры не копошились у кромки воды и в тростнике, даже птицы еще не разминали крылья и не пробовали голоса. На мой зов никто не откликнулся…. Он безнадежно утонул в тумане, который уже начал лениво потягиваться над озером. По обнаженным нервам хлестнул приглушенный стук копыт. Кто-то неторопливо подъезжал ко мне на коне. А у меня нет сил даже просто поднять голову! Влажный лошадиный нос ткнулся мне в ухо и фыркнул теплом. Этот нос знакомо толкал и толкал меня, предлагая подняться, а я, обомлев теперь уже от радости, только улыбался. Наконец я встал, обнял теплую шею коня, уткнулся в его спутанную гриву, вдохнул знакомый запах. Узел в груди то медленно развязывался, то стягивался еще туже. Щеки были мокрыми то ли от росы, то ли от слез: - Дождался, ты дождался меня. Спасибо. А вот вороной не дождется…. Предутренний воздух пробирался под сырую одежду. Прижимаясь к теплому конскому боку, я сидел на берегу Большого Бобрового озера и ждал рассвета. Наконец, полумрак сменился лиловыми сумерками, а затем и утро показало розовую щеку. Под первыми солнечными лучами туман рвался, таял, открывая пустынные воды. Я снова кричал и обшаривал берега в поисках Людвига. Но стоящие по колено в воде камыши были пусты, а рядом со стволами, спиленными бобровыми зубами, никто не лежал. Людвига не было. Я нырнул в сырые переплетения ивняка и вынырнул на поляне с огромным валуном. Камень был пуст. По обожженной земле ходил, звякая уздечкой, вороной, время от времени останавливался, двигал ушами, прислушивался, ждал Анастасию. Я хотел подойти к нему, но он скосил на меня смородиновый глаз, отвернулся и зашагал к камню, будто требовал оставить его в покое. Можно было уходить, но что-то цепляло и удерживало меня здесь, что-то было не так. Вдруг я понял – крысы! Их не было. Ни одной. Лишь черно-седая скукоженная рассыпающаяся в пепел трава напоминала о грандиозной битве Света и Тьмы. Сегодня победил Свет. Но радости в моей душе не было, там не было ничего, кроме чрезмерной усталости, пустоты и неуютности. *** Я едва успел вернуться домой, как в коридоре послышались сонные шаги, дом просыпался. Избавившись от влажной еще одежды, я завернулся в одеяло, придвинул свечу к самому мольберту и сел напротив. Серые глаза встретили мой взгляд. Мне показалось, что они улыбаются, но, боюсь, я придумал себе эту радость, потому что сам был безмерно счастлив оказаться дома после удивительных и страшных приключений этой ночи… или ночей. - Здравствуй, родная. Долго меня не было? Только встреча с домашними могла дать ответ на этот вопрос. Поэтому сейчас я просто смотрел в любимые глаза, отогревался телом и душой. Анастасия…. Людвиг…. Чечилия Галлерани …. Анариэль…. «лебединый король»…. Обрывки мыслей толпились в голове и никак не формулировались до конца. В груди тихонько ныло воспоминание об Анариэли – или Анастасии? - но чувство покоя и безопасности уже окутывало меня, и я, наконец, уснул прямо в кресле. Мой потрепанный вид никого не удивил: родные уже знали, что я опять заснул за мольбертом, рядом с горящей свечой. - Ты когда-нибудь сожжешь дом, Петр, следи за свечами, - проворчал отец. - Ночью надо спать, сынок, - поддакнула матушка. – Вон какие круги под глазами. - Вдохновение! – возразил Левка, взмахнув вилкой. - Ему не прикажешь… «Круги под глазами», знали бы вы, маменька… Завтрак был нарушен давно ожидаемой катастрофой: прискакали от Головниных с известием, что пропала Анастасия Андреевна. Судя по разобранной, но не смятой постели, княжна приготовилась ко сну, только вместо того, чтобы лечь, уехала куда-то на своем вороном и до сих пор не вернулась. У Головниных царили смятение и слезы. Подъезжали и подъезжали соседи. Мы разделились на группы и отправились искать пропавшую княжну. Наша группа, растянувшись в цепочку, прочесывала лес, но мыслями я был там, на черно-серой поляне, где скоро найдут вороного. Уверен, Владимир понял, что хмурый блеск моих глаз, бледные щеки, помятый вид неспроста. Улучив момент, он подъехал ближе и спросил: - Петр, ты знаешь об этом больше, чем все? Я кивнул. - Ты знаешь, где она? Я снова кивнул. - Так скажи всем! – воскликнул Владимир. - Мы ее не найдем, - хмуро ответил я. - Что? – изумился кузен. – Не найдем? Она умерла?! - Она жива, - прошипел я. – Тише! Я не могу рассказать всем! - Но мне-то можешь? - Потом, - отрезал я. До полудня мы искали Анастасию: прочесывали лес, кричали, стреляли… К середине дня все вернулись к Головниным в надежде, что княжна уже дома. Но там были только заплаканные барышни и слегшая от горя хозяйка дома. Все толпились, шумели, обсуждали новые маршруты поиска. Владимир оттащил меня в сторону: - Говори, - приказал он. - Я не могу тебе сейчас все подробно рассказать, - отчаянно сказал я, - это займет много времени. Но коротко – слушай. Анастасия связана с тайной моего Медальона. Мы ее не найдем, потому что ее нет на земле. Совсем нигде. Она на Лунной Тропе. Она – эльфийка. - Что за бред! – вытаращился Владимир. - Это не бред. Это правда. Но я не могу ее рассказать – меня упрячут в лечебницу для душевнобольных, если я стану такое говорить! Владимир не нашелся что ответить, а я продолжал: - Она пропала у нашего Большого Бобрового озера. Там найдут ее коня. Кузен встрепенулся: -Так надо всем сказать, где его найти! - Ага, - осадил я его. – Заодно расскажи, откуда ты про него знаешь. И я тебе уже сказал, где меня после этого искать. - Что же делать? - Ничего! Пусть все идет, как идет! – и Владимиру пришлось с этим согласиться. Поиски продолжались, и, естественно, к вечеру вороной княжны был найден. До утра и еще несколько дней, измотанные вконец, мы искали ее в лесах вокруг озера. И я искал. Но не Анастасию, я обшаривал леса в надежде найти следы Людвига… Из Петербурга прибыл князь, с ним приехало несколько чинов проводить расследование. Опрошена была вся округа. Судя по тому, что я не попал в лечебницу для душевнобольных, Владимир держал язык за зубами. Но мне пришлось пережить много неприятных вопросов: - Скажите, князь, почему вы отправились на прогулку ночью? - Ночью? - Да. Ваш конюх показал, что уже лег спать, вы разбудили его и приказали оседлать коня. - Не помню, чтобы я его будил, - пробормотал я. – А что касается прогулки, то я люблю гулять ночью, - и смущенно пояснил, - видите ли, я… гм… художник, а ночью – луна, звезды, вдохновение.… Все необычно, не так, как днем. - А что необычного было в ту ночь? - Сначала ничего: луна в легких облаках, звезды сквозь них глядят…. Мне было все равно, куда ехать, я свернул с тракта и направился полевой дорогой к озерам. - Не страшно в ездить ночью? - А чего бояться, это же наши земли. - Понятно. Так что же необычного? - У озера я сел на ствол дерева – его повалили бобры – и смотрел, как ночное небо отражается в воде. Знаете ли, это так красиво…. Я набирался впечатлений, образов для картины. Чин терпеливо ждал продолжения. Я продолжил: - А потом вдруг началась странная гроза. Она ниоткуда не налетела. Просто началась - и все! Синие молнии стали бить в землю и в воду. Это было страшно…. Я вскочил на коня, чтобы вернуться домой, но он испугался молнии и встал на дыбы. Я упал и ударился головой о ствол, на котором только что сидел…. Видимо, я потерял сознание, потому что больше ничего не помню. Очнулся, когда начало светать. Грозы уже не было. Я вернулся домой. - Дождь был сильный? - Конечно, на мне сухой нитки не было. - Предполагается, что в это же время на озере была княжна Анастасия Андреевна. Что вы думаете об этом? - Что я могу об этом думать? Я ее не видел и не знал, что она там. - Простите, князь, мне придется напрямую задать вам деликатный вопрос. – Пауза. – Ваша прогулка к озеру – это не амурные дела с княжной? Я засопел и гневно посмотрел в глаза моему мучителю. Он сокрушенно развел руками: - Я вынужден настаивать на ответе. - Не думаете ли вы, милостивый государь, что я позволил бы себе или кому бы то ни было подрывать репутацию барышни, которую прочили мне в жены? – яростно процедил я. - Значит, нет? - Нет! Чин пожевал губами: - А почему вы не рассказали родным о своем ночном приключении? Это ведь так необычно – гроза с синими молниями. - А вы бы рассказали своей матушке о том, что ваша жизнь была в опасности, - и не на поле битвы, а так, на прогулке? – ответил я вопросом на вопрос. - Понимаю вас, - он перебрал несколько бумаг. – Последний вопрос: кто-нибудь может подтвердить ваш рассказ? - Только шишка и ссадина у меня на голове. - Вы позволите взглянуть? – противные холодные пальцы аккуратно ощупали мою голову. Чин снова заглянул в бумаги и подвел итог: - Что же. Погрызенное дерево у озера имеется. Многочисленные следы копыт у этого дерева имеются. Шишка на голове имеется. Прошу вас расписаться вот здесь, Ваша светлость. Благодарю за то, что сочли возможным ответить на вопросы следствия.
Arwen: Анастасию не нашли. Разом постаревший князь отбыл в Петербург, с ним уехали Головнины, поддержать родных в горе. В округе поползли слухи о поселившейся у наших озер нечистой силе. Люди перестали туда ходить. Смельчаки, которые отваживались нарушить негласное табу, рассказывали, что видели у озера огромные следы великана, якобы это он разжег костер в ту, памятную ночь, и когда подбрасывал сучья в огонь, то искры взмывали до небес, освещая их синим пламенем. Оказывается, странный огонь над лесом видели в ту ночь многие…. Предположений о том, куда исчезла петербургская гостья Головниных, я не слышал: едва завидев меня, люди замолкали и с состраданием смотрели мне вслед – теперь уже все знали, что молодой барин потерял невесту. Родные вели себя очень деликатно, при мне разговоров о княжне не заводили. Но я все равно старался меньше попадаться им на глаза, в одиночестве сидел в своей комнате или бродил по окрестным лугам и рощам. В душе царил хаос, я не находил себе места в этом благополучном и спокойном мире. Да еще Владимир, как назло, уехал в Москву на целую неделю! Впрочем, зачем сердиться, причина уважительная – Sophie, я его понимаю… Под вечер, взяв бумагу и карандаш, чтобы лучше думалось, я ушел на дальний пруд. А подумать было о чем! Теперь, когда я убедился в могуществе моего Медальона, надо понять, как использовать его возможности в поисках Сероглазой. Где искать эту девушку? Медово пахла таволга, в розовых просторах иван-чая гудели пчелы. А в голову ничего нужного не приходило. В ней кружились и кружились воспоминания: звонкие струи разбиваются об узкую ладошку, создавая крохотную радугу, … по жемчужно-серой поляне бродит одинокий вороной конь, … к ногам приглашающе ложится светлый круг.… Вспомнились изумленные глаза Владимира – «что за бред!» - и его потрясенный шепот-вопрос: - Она была прекрасна? И мой ответ эхом: - Очень… - Как бы я хотел ее увидеть! Эльфийка!.. Я взглянул на рисунок, и горячая волна ударила в голову: бездонные глаза Анариэли ждали от меня ответного признания. Стоп, Петр! Прекрати мучить себя – ты сделал свой выбор. Или не сделал? Сделал. Тогда отпусти Анастасию… Я вскочил и нервно заходил по берегу. Как не хватает мне сейчас Владимира! Я смирился бы сейчас даже с его глупым нытьем - с дурацкими просьбами одолжить ему Медальон на время: он, видите ли, тоже хочет приключений! В сердцах я сотворил водяной шар и метнул его в бело-желтую полянку лилий и кувшинок. На удивление, стало легче! Я творил и творил водяные снаряды, разбрасывал их, и вместе с ними уходило нечеловеческое напряжение последних дней. Внезапно захотелось искупаться, смыть все, что было, остаться один на один с прекрасными серыми глазами, терпеливо ожидающими меня где-то. У самой воды я неожиданно наткнулся на островок хрупких лесных фиалок, лег животом на землю и стал нюхать нежные сине-лиловые глазки. Не пахнут! Может с носом у меня что-нибудь не так? Я поднялся на колени, притянул к лицу стебель кипрея, сунул нос в розовую чашечку и уловил сладкий аромат. Для чистоты эксперимента я пробрался через заросли иван-чая и крапивы, и, слегка побаиваясь недовольных моим вторжением пчел, начал нюхать все цветы подряд. Маленькие желтые цветочки горчили, клевер пах сладким, а мощный аромат таволги чуть не свалил с ног. Значит, нос у меня был в порядке. Продышавшись, прогнав из носа сладкие остатки, я снова и снова нюхал фиалки. Но они отказывались пахнуть! Это было непонятно: когда я чувствовал аромат цветов, тот, из снов, я всегда мысленно видел именно такие фиалки! В конце концов, я махнул рукой на странности природы, оборвал вокруг островка траву, чтобы мои фиалки получали больше солнца, (надо предупредить, чтобы их не скосили) и улегся на живот рядом с ними. Напряжение постепенно отпускало меня. Я чувствовал себя как в детстве, когда долго-долго плачешь и, наконец, выплачешь свое горе. Старый пруд, летний вечер, надежда на встречу с любимой, - а может быть и все это вместе, - сделали свое дело: я смог повернуться спиной к прошлому. Теперь, перед тем, как сделать первый шаг в будущее, я наслаждался передышкой. Любимый пруд. Его неровную чашу прятали от посторонних глаз высокие старые березы и пестрая звенящая стена разнотравья. Между двух берез заканчивалась тропинка, к ней, раздвинув осоку, причалил плотик. Он был стар: по бокам и среди растрескавшихся досок нарос мох, из сочной ярко-зеленой подушки уже пробились травы и даже пара веточек, обещающих стать кустом ивы. На этом плотике я катался в детстве. Помнится, няня отчаянно протестовала против опасной забавы, но матушка, уступив моим мольбам, разрешила, и меня стал сопровождать сюда еще и дядька, умеющий плавать. Я улыбнулся воспоминаниям, захотелось снова ощутить тепло дерева под босыми ногами, но было лень шевелиться, и я, положив голову на руки, просто глядел на старый пруд сквозь полусомкнутые ресницы.
Arwen: *** Матушка совсем не возражала против охотничьего домика. Напротив, она с готовностью поддержала перед отцом мое желание побыть в одиночестве и даже послала со мной не «полк» слуг, а лишь тех, кого я назвал. Через пару дней, пообещав матушке вернуться к семейному торжеству, мы с Владимиром примчались в охотничий домик. Он стоял на взгорке в окружении сосен. Усыпанная хвоей и шишками дорожка спускалась к крохотному лесному озерцу, где любили искупаться перед ужином разгоряченные охотники. После чая мы зазвали няню в мою спальню, подальше от чужих глаз и ушей. Удивленная таинственностью старушка, села в кресло и приготовилась слушать. - Нянюшка, - я придвинул стул и сел рядом с нею. – Мне нужна твоя помощь. - Конечно. - Только ты должна пообещать мне не удивляться… - ? - … и не пугаться. - Ты собираешься пошалить? – улыбнулась она и пояснила Владимиру, - в детстве Петя простил меня «не удивляться», «не пугаться» и «помочь», если знал, что ему может влететь за шалость. Приходилось прикрывать его от матушкиного гнева. Кузен невесело улыбнулся в ответ: - Боюсь, Лаврентьевна, нам с тобой снова придется его прикрывать. Няня посерьезнела и перевела взгляд на меня: - Что ты задумал, Петр? - Помнишь, ты рассказала мне легенду о половинках, которые ищут друг друга, чтобы стать счастливыми? – няня кивнула. – С того дня со мной стали происходить странные, необъяснимые вещи…. Она не спускала с меня глаз, пока я не закончил своего длинного рассказа. Мысленно она переживала каждый мой шаг: удивление, тревога, напряжение, отчаяние, недоверчивая усмешка, сострадание … - все эти чувства отражались на ее лице, как в зеркале. Когда мой рассказ закончился, няня отошла к окну и задумалась. Мне вспомнился Владимир: совсем недавно он так же смотрел в окно и обдумывал мои слова. А затем предложил решение – избавиться от Медальона … Неужели и няня?... Лаврентьевна повернулась ко мне и строго сказала: - Ты должен сначала научиться им пользоваться, Медальоном, а потом уже носиться в поисках своей барышни! Ты рискуешь не вернуться обратно! Что я тогда скажу твоим родителям? - Как, няня, как учиться? – вскричал я в отчаянии. – Чтобы научиться ходить - надо ходить, чтобы научиться говорить по-французски - надо говорить по-французски! Как можно научиться пользоваться, не пользуясь? - Не знаю, как! – няня тоже закричала, но вдруг побелела и, пробормотав что-то про старую дуру, повалилась набок. Мы с Владимиром хлопотали вокруг потерявшей сознание старушки, а я радовался тому, что самое сложное - разговор с няней - позади, что у меня теперь есть еще один, очень мудрый помощник! Няня пришла в себя и наотрез отказалась покидать комнату, она хотела присутствовать на моих тренировках. Ни шутки Владимира, ни мое недовольство не смогли заставить ее переменить решение – и мы сдались. Я сел в кресло, сжал в руке Медальон, пару раз глубоко вдохнул, закрыл глаза, сосредоточился, призвал воспоминание о запахе фиалок и погрузился в него. Мои уши еще успели услышать, как ахнула няня, перед глазами замелькал цветной вихрь, откуда-то пахнуло холодом – и все стихло. Я поскорее открыл глаза и огляделся. Похоже, меня занесло в кабинет ученого. Ряд солидных книжных шкафов, полки двух из них забиты черепами и костями; даже с каминной полки на меня глазел череп, я вздрогнул, столкнувшись с ним взглядом; на стене висела карта мира, с разноцветными пометками. Во всей комнате царил дух легкого беспорядка, так свойственного творческим, увлекающимся людям. За массивным столом двое ученых мужей с лупами в руках склонились над чем-то темно-коричневым. Я поежился от мысли, что бы это могло быть. - Смотрите, какой странный плоский износ на коренном зубе. И почему так необычно изношен клык? - Да, такого у антропоидов никогда не наблюдали, - ученый помоложе озадаченно откинулся в кресле. - А дентин! Взгляните, взгляните, - они вновь склонились над костью, - в нормальных условиях он обязательно перекрыт эмалью. А на этом зубе – сточен вместе с ней. Как же интенсивно должен был жевать эоантроп, чтобы у него так испортились зубы! Пожилой хлопнул рукою по папке на краю стола: - Профессор Окли провел свои исследования. В челюсти всего одна десятая процента флюорина. Ей не больше пятидесяти тысяч лет. - А что показал нитроген? - Я изучил публикации Доусона и Вудворта. Анализ на нитроген не проводился! - Вот как?.. Вы думаете, что сорок лет антропологов всего мира дурачили подделкой? Забавно, что меня в этой комнате никто, кроме черепа, не увидел! Я вдруг представил, как мои университетские профессора так же склоняются над текстом закона с карандашами в руках, азартно обсуждают, как изменится суть статьи, если заменить «слушать» на «слышать», улыбнулся, сжал Медальон, и перед глазами вновь замелькала радуга. Наверное, это тоже была комната. Огромная. Но очень странная. Стены были сотканы из чуть светящегося белого тумана, а пол покрыт синим мрамором, похожим на воду. Мне даже послышался ее тихий плеск. Из тумана в комнату текли серо-жемчужные нити, на вид очень тонкие и нежные. Иногда одноцветье нитей вдруг менялось: между ними появлялись синие, красные, желтые, зеленые, черные…. Около середины комнаты они падали вниз - одни раньше, другие позже, - и уходили в струи странного пола. Не касаясь его ногами, вдоль бесконечного ряда нитей сновали три молчаливые златокудрые девушки в белых платьях, грациозные и стремительные. Быстрыми пальцами они какие-то нити сплетали, какие-то распутывали, обрывали, вязали узелки, снимали невидимые пылинки, делали еще какие-то неуловимые моему глазу действия. Было чуть слышно пение, будто пели звезды во мраке космоса или летний день в солнечном свете. Крути свое веретено Богиня Вечности Ананке, Натянут жизни полотно Три мойры, приготовив рамки. Лахесис жребий изберет, Клото спрядет начало нити, Антропос будущность найдет, Судьбу составив из событий. * ______ * Стихи Ирины Максименковой Я вслушался в пение и с ужасом понял, что меня занесло к трем Мойрам, богиням Судьбы, которую я так поспешно презрел. Видимо, от нее так просто не уйдешь… - Вы только взгляните, - яростно прошипела вдруг одна из Мойр, резко поворачиваясь ко мне. Ее прекрасное лицо исказилось от гнева и превратилось в сморщенную старушечью маску. Седые волосы взметнулись и зашевелились, как змеи. – Это наглый смертный посмел явиться прямо сюда! Она возмущенно дернула рукой, и тысячи нитей оборвала этим движением. Я обмер. Меня испугал не гнев богини, а то, что я стал причиной смерти тысяч людей! - Тише, Антропос, не сердись, - другая богиня бросилась связывать разорванные нити. - Он – Странник. Он избрал себе тяжкую Долю. - Тяжкую? – вскричала Антропос, всплеснув руками. При этом порвалось еще великое множество нитей. – Я сама вплела в его судьбу титул и богатство. Люди тяжко зарабатывают их всю жизнь! А я подарила их ему от рождения! - Ты не дала ему счастья, - мягко возразила третья богиня, ее пальчики тоже быстро связывали порванные нити. – И не маши руками, дорогая, а то слишком многие умрут, едва успев родиться. - «Счастья», - передразнила сестру Антропос, медленно успокаиваясь и ловко наводя порядок среди порванных судеб. – И почему это дуракам всегда так хочется счастья? Вот сейчас порву твою нить, - она вонзила в меня взгляд, - будет тогда тебе счастье. Она может, метнулась в страхе мысль. Кровь отлила от сердца. Наверное, я успел побледнеть, потому что третья богиня весело засмеялась: - Не бойся. Нить твоей судьбы здесь, но мы не видим ее и не властны над ней. Если и порвем, то лишь нечаянно. Ничего себе, успокоила! Коротенькая красная ниточка легко спускалась к полу – теперь я понимал, что струящийся мрамор не что иное, как Река Забвения, - сейчас красный кончик коснется воды, и чья-то жизнь канет в Лету. - Дамы, леди, сударыни, - завопил я, рискуя снова вызвать гнев Антропос, и затыкал пальцем в падающую нить. – Спасите! Антропос мрачно ухмыльнулась и подхватила ее: - Вообще-то я не хотела, чтобы этот младенец жил: он из тех глупцов, которые пробуют завоевать мир. Слишком много народа погибнет из-за того, что он не умрет сейчас. Но, похоже, что сегодня дуракам везет…. Вновь меня пронзило ужасом. Но на этот раз ужас пришел из Медальона. Он совершил ошибку: он не смог защитить мир, он позволил мне допустить в него чудовище! Боже! Надо немедленно убираться отсюда! Я разрушаю все вокруг, как слон в посудной лавке. Как многому мне еще надо научиться! Я схватился за Медальон, комната исчезла, а меня подхватил цветной водоворот неведомых сил. Наверное, Медальон был согласен, что мне пора учиться, он занес меня в класс. В начальный. Потому что за партами сидели крошечные детишки и старательно выписывали на белых листах цифру «7». Солнце радостно заливало светом просторный класс, детей и учительницу, которая переходила от ученика к ученику и помогала их пальчикам писать цифру. А я ходил следом. Учительница была молодая, тонкая в поясе и очень хорошенькая. Юбка едва прикрывала коленки стройных ножек, обутых в синие туфельки. На них было очень приятно смотреть. Хм…. Ну почему я опять краснею? Хорошо, что Владимир не видит! - Заканчивайте письмо, дети! – голос учительницы тоже был молодой и строгий. Малыши послушно закрыли тетрадки. – Включите планшеты! Детишки придвинули какие-то темные дощечки, нажали на них. Дощечки мягко осветились! Учительница дала задание: - Множество «А» состоит из семи грибов. Множество «Б» состоит из пяти подосиновиков. Нарисуйте все варианты их взаимного расположения. Ох, ничего себе задание для малюток! Но они уверенно нажимали какие-то невидимые кнопочки и рисовали на планшетах круги. Ужасно интересно, как же эти множества взаимно располагаются, но понятно, что научиться мне было надо не этому. Я в последний раз охватил взглядом стройную фигурку учительницы, сжал в кулаке Медальон и влетел в цветной ароматный водоворот. Снизу сильно дуло, и весь угол зарос ледяными «зайцами». Я был спрятан в этом углу, зажат высоким разлапистым фикусом, который закрывал от меня почти всю комнату. Странно, почему на этот раз мне пришлось спрятаться, ведь раньше меня никто не видел? Ну, Мойры не в счет, они же богини. Это была крохотная жилая комнатка с кроватью, диваном, сервантом и столом посередине. На табурете возле высокого белого бока печи маленькая девочка с куклой никак не хотела встать спокойно. Пожилая женщина с фотоаппаратом – она держала его в руках, настолько он был мал! – уговаривала ее: - Галочка! Стань прямо! Сейчас сфотографируем, какая ты красивая в день рождения. Но Галочка беспокойно переступала с ноги на ногу, перекладывала куклу, вертела головой и решительно не становилась прямо. Она боится фотографироваться, вдруг понял я! Мне стало жаль девочку. - Нина, - отчаянно позвала женщина, - помоги мне. Она не стоит. Из кухни, принеся с собой ароматы пирога и жареного картофеля, выпорхнула девушка, взрослая копия малышки и защебетала: - Ну что ты, Галочка! Давай встанем красиво и улыбнемся маме, - она пригладила сестренке короткие, почти «под мальчика», волосы, одернула платье, поправила куклу. – Вот так! Девочка без улыбки застыла на табурете. Ее мама поспешно защелкала фотоаппаратом. Щелчок. Другой. Третий. Напряжение в глазах малышки переросло в ужас, и она разразилась громким плачем, некрасиво открыв рот, полный крепеньких зубков. Фотографирование было забыто: четыре руки обнимали Галочку, два голоса что-то ворковали, успокаивая ее. Тут в комнату вошел солидный мужчина, водрузил на стол пузатый, ему под стать, самовар; где-то забрякал рукомойник, и через пару секунд мальчишка-подросток втащил поднос с целой горой пирожков. Женщины принялись весело и споро сервировать стол, а Галя стояла на табурете, прижавшись спиной к теплой печке, и смотрела на них свысока, этакая маленькая зареванная принцесса в валенках. Я улыбнулся. Она вдруг посмотрела прямо на меня и тоже улыбнулась. От изумления я забыл, что надо дышать. И что теперь делать. Сквозь замерзшее окно пробивался солнечный свет и дробился на сотни колючих лучиков. Семья весело пила чай с пирожками и поздравляла Галочку с четырехлетием. А она время от времени, наклоняла головку и высматривала мое лицо, скрытое большими листьями фикуса. - Что ты там все выглядываешь? – лукаво спрашивала Нина и оборачивалась на мой угол. Но девочка лишь щурила серые глазки, смеялась и командовала: - Еще пирожка! Странно очарованный, я не мог заставить себя уйти. На пороге комнаты серый в полоску кот вылизывал лапу и неотрывно смотрел на меня исподлобья неодобрительным взглядом. Наконец, он встал и решительно направился в мою сторону. Я понял: пора! Хорошо бы попасть домой!.. Последнее, что я увидел, сжимая в ладони Медальон и погружаясь в аромат фиалок, были отчаянные глаза Галочки, стремительно наполнявшиеся слезами.
Arwen: Я попал домой, в то же самое кресло. Сморгнул радужные пятна и рассмотрел перед собой два лица: залитое слезами, нянино, и встревожено-любопытное – Владимира. - Рассказывай, - нетерпеливо потребовал он. Но мне и самому хотелось скорее все рассказать и обдумать. Я старался, чтобы мой рассказ был подробным, даже упомянул, что покраснел. Владимир не засмеялся, но в глазах подпрыгнули довольные бесенята. Няня смотрела на меня страдальчески и только крестилась. - Понимаете, - размышлял я вслух, - я никогда не знаю, куда попаду в следующий раз. Мне кажется, что так быть не должно. - Не должно… - Слава Богу, что ты все-таки вернулся домой, - нянюшкин голос ослабел от ужаса: она представила, как милый ребенок промахнулся мимо дома. - Да! А как тебе это удалось? – подхватил Владимир. – Ты ведь не попал еще куда-то. - Не попал, - я задумался, вспоминая. – Кажется, я подумал «домой». - Кажется или подумал? - Подумал. - Значит, надо четко себе сказать, где хочешь очутиться, и тогда – вперед! – голос Владимира был полон энтузиазма. - Сейчас попробую, - встрепенулся я. Но няня решительно воспротивилась: - Сначала обедать, Петруша, а потом уж по мирам скакать, прости Господи! Вон и Владимир Николаевич проголодались. - Эх, Лаврентьевна, я бы лучше по мирам поскакал! Да Петр, жадина, не дает мне своей любимой игрушки. – Он наткнулся на мой сердитый взгляд, хохотнул и потер руки. - Миры - мирами, а обед по расписанию! Подавай, Лаврентьевна. Мы оказались правы: следовало точнее формулировать мысль. - Пустыня! – и мои ноги провалились в раскаленный песок, не спасали даже сапоги. Солнце прорывалось к глазам сквозь розовые ладони. Лишь Медальон напоминал о себе прохладным прикосновением к груди. Хотелось пить. - Вода! – и она хлынула мне в легкие, выдавливая последний воздух. Она была везде: внизу, слева, справа. А над головой уходило вверх, неумолимо темнея, просвечивающее сквозь воду рябое небо. Усилием воли я выудил из испуганного сознания нужное слово: - Берег! – и он ударил меня так, что из израненных легких хлынула вода. Я вцепился в желанный песок всеми десятью пальцами. Земля! Теперь я был осторожен: не «лес», а «лесная поляна». Она встретила меня тьмой, ароматом цветущих трав, шорохами, шелестом и незнакомыми крупными звездами. Вот незадача. Исправляем ситуацию: - Здесь же, днем! – неяркий свет залил окрестности. Серые тучи низко клонились над поляной и умывали ее дождем. Перед моими глазами качалась травинка, на которой мокла муха, прижав сырые крылья. Кажется, она прикрыла глаза, наслаждаясь безопасностью, ведь сейчас на нее никто не охотился. Или мухи не умеют прикрывать глаза?.. Боже, что за чепуха лезет в голову! Прямо как дождь, что уже крадется по спине между лопаток. - Здесь же, летом, в хорошую погоду! – приятный воздух согрел кожу. Он рубашки пошел пар. Теплый ветерок гнал по высокой траве волны. Щебетали птицы, а одна настойчиво спрашивала невдалеке «Витю видел? Витю видел?» Наверное, Витю никто не видел, потому что бедная птаха была вынуждена спрашивать об этом снова и снова. Я засмеялся. Пора возвращаться домой. Я закрыл глаза, отчетливо представил нужное место и сказал: - Туда!- Только легкая радужная вспышка показала, что идет перемещение. Я очутился на скамейке в боковой аллее сада. За стеной кустов слышался маменькин голос. Вот она свернула в аллею и увидела меня. Ее лицо просияло: - Петя! А мне сказали, что ты уже уехал. Ты чего такой взъерошенный? Точно! Я же уехал! Вот попал!.. Я неопределенно пожал плечами. К счастью, маменьку занимали сейчас другие дела. Ее рука ласково прошлась по моим волосам. Я поймал ее и поцеловал знакомые пальцы. – Приходи на террасу есть клубнику со сливками, - маменька поцеловала меня в лохматую макушку. - Ты пахнешь дождем! – удивленно констатировала она и пошла к дому. Я остался сидеть, анализировать результаты. Похоже, Медальон научился понимать меня. А когда же я научусь понимать его?.. *** Синие сумерки обнимали охотничий домик. Мы с Владимиром сидели у приятно потрескивающего камина и делали вид, что слушаем Татьяну. По крайней мере, я делал вид. Она не усидела в барском доме, выпросила - уверен! – поручение ко мне от матушки и теперь, счастливо сияя глазами, вышивала и трещала без умолку, делясь домашними новостями. Это было удобно - можно было молчать и думать над открытием, которое сделал Владимир: во время упражнений с Медальоном, я исчезаю совсем. А раньше так не было! Насколько мне помнится, раньше я засыпал и не просыпался, пока не вернусь. Почему все изменилось? Это лучше или хуже? Опять вопросы, на которые нет ответа. - Ой! – вдруг вскрикнула Татьяна и сунула в рот уколотый палец. На светлом полотне расплылась крохотная красная точка. Я смотрел, как Татьяна тыкала иглой в рисунок на ткани, стараясь попасть в нужное место, и какая-то неясная догадка рождалась в голове. Но не успела оформиться в мысль, пропала… - Пойдем, Таня, пойдем, - няня свернула свое вязание и поднялась. – Совсем ты утомила господ болтовней. Танька с сожалением взглянула на меня, поклонилась и, пожелав несчастным голосом «спокойной ночи», вышла за няней. Владимир растянул длинные ноги в сторону камина и насмешливо прищурился: - Не усидела дома девка, прилетела за тобой. И ты хорош, сделал ей подарок: посадил с собой у камина. Зачем? - Прекрати, - поморщился я. – И помолчи: какая-то мысль ускользает и ускользает. Не могу поймать. Что-то важное видел сейчас, но не успел понять. - Это потому, что мы с тобой сегодня очень устали. Столько новых впечатлений! Пойдем спать. Как в сказках говорится, утро вечера мудренее, - кузен вкусно потянулся и зевнул. – А завтра на свежую голову все вспомнится. - Ты иди, а я еще посижу. Владимир ушел, я немного посидел у камина, уже бездумно глядя в огонь, но спать не хотелось, и я вышел на улицу. Сторож Потапыч встал было, но увидев, что не нужен мне, снова сел на скамью и закурил вонючую самокрутку. Тихо и покойно было вокруг. Привычные ночные звуки нарушали тишину: журчал водопадиком в гроте пойманный в искуственное русло ручей, ветер шумел в соснах, вот упала шишка на твердо утоптанную дорожку, вот упала еще одна, в озере плеснуло.… Вдыхая чистый пахнущий смолой воздух, я пошел к озеру, подальше от сторожа с его цигаркой. У кромки берега, где сосновая дорожка встретилась с серебристой лунной, я присел на большой камень, обнял руками коленки и начал обдумывать план на завтрашний день. Тучки набежали на лунный диск, и на несколько минут серебро на воде погасло. Но вот ночное солнце вновь осветило сонное озеро, неясные белые стволы берез вдалеке, слегка покачивающиеся в волнах травинки, сбежавшие в воду с берега… В легком ритмичном плеске волн послышалось мне нежное пение. Вот к поющей присоединился еще голос, еще... Я с недоумением оглянулся на голоса и обомлел: в призрачном свете луны на лужайке среди берез танцевали девы! От их простых и каких-то невесомых движений под светлыми платьями обрисовывались стройные фигуры, длинные волосы развевал невидимый ветер, он же донес до меня и слова песни: Побледневшие, нежно-стыдливые, Распустились в болотной глуши Белых лилий цветы молчаливые, И вкруг них шелестят камыши. Белых лилий цветы серебристые Вырастают с глубокого дна, Где не светят лучи золотистые, Где вода холодна и темна… * * Автор: К. Бальмонт Русалки! Здесь живут русалки? Я поспешно оглянулся на дом, сейчас прибежит Потапыч, и красавицы исчезнут! Но сторожа не было, а пение становилось все тише, тонкие фигуры таяли в наползавшем с озера тумане. Вот они совсем исчезли. И это все? А пугают, что русалки заманивают неосторожных мужчин и утаскивают в воду. Эти на меня и внимания не обратили, хотя, я думаю, видели мою фигуру очень хорошо. Я спрыгнул с камня и подошел к березам, под которыми случилось это диво. - Пришел, смотрите, - раздался серебристый смешок. Я присмотрелся, под березой стояла русалка, почти сливаясь с ее белоснежной корой, и плела длинными пальцами зеленую косу. - Хорошенький какой! – засмеялись под соседней березой. - Не шумите, сестры, а то молодец испугается и убежит, - добавил еще один нежный голосок откуда-то сверху. Я поднял голову, русалка грустно-мечтательно смотрела куда-то сквозь листву и, кажется, свершенно не интересновалась моей персоной. Это было слишком! Я прокашлялся и спросил суровым голосом: - Почему это я должен испугаться? - А как же? Ваши сказки велят бояться русалок. - Я уже давно вырос из сказок. - И не испугаешься, если мы к тебе подойдем? - Конечно, нет, - твердо сказал я, отступать было поздно. Ко мне несмело приблизились тонкие, изменчивые в лунном свете фигурки. - А сам не будешь нас пугать? - Чем? - Хватать нас руками, обнимать, целовать… - Не буду. - Не будешь? – разочарованно переспросила одна, а сестры серебристо рассмеялись над ее словами. - Тогда мы станцуем и споем для тебя. "Люби!"- поют шуршащие берёзы, Когда на них серёжки расцвели. "Люби!"- поёт сирень в цветной пыли. "Люби!" "Люби!"- поют, пылая, розы. Кто не любил, не выполнил закон, Которым в мире движутся созвездья, Которым так прекрасен небосклон… * * Автор: К. Бальмонт Прекрасные голоса сплетали узор песни, я почти видел цветущие березы, сирень, ощущал чарующий аромат розы…. Небывалое доселе восхищение лунной ночью, нежностью водяных дев поселилось во мне. Они пели и плавно танцевали вокруг меня, то отступая и грациозно клонясь в танце, то приближаясь и легко касаясь моей руки или щеки прохладной ладонью, то невзначай соблазнительно мелькая босой ножкой … И вдруг босая ножка наступила на фиалки, невесть откуда взявшиеся на берегу и освещенные упавшим лунным лучом. - Ах, - бросился я к цветам, но, оказалось, зря беспокоился: нежные стебельки даже не пригнулись под легкой поступью танцовщицы. - Любишь фиалки? Они милые, но скромные. Взгляни лучше на роскошные лилии, вдохни их аромат – вот где чудо! - Вдохни, вдохни, - девы увлекли меня к воде, где почти у берега нежно розовела изящная нимфея. Я послушно ступил в воду, наклонился и вдохнул дивный аромат. Русалки нежно засмеялись, запели, легко прикасаясь и приобнимая меня. Они становились все смелее, но это не пугало, а дразнило мое воображение, зажигало во мне какой-то неистовый пламень. Так вот они какие, ночные чаровницы, совсем не опасные, а юные и прекрасные! Ласковые зеленые струи волос обнимали меня со всех сторон. Я тонул в волосах и руках водяных дев. - Ваши волосы прекрасны, - лепетал я блаженно, - их берут даже для волшебных палочек… - Наши волосы прекрасны, - подхватили они нежными голосами в унисон, - они дарят радость мужчинам, которых мы выбираем… - …доверчивым глупцам, - ласково допела одна, смех двух других прозвенел милым колокольчиком сквозь обнимающее меня блаженство, но краем ускользающего сознания я уловил смысл фразы и смог насторожиться. Колдовская эйфория продолжала накатываться сладкими волнами, но с каждым разом отступала все дальше, медленно отпуская меня. С глупой блаженной улыбкой на губах продолжал я ласкать водяных дев: «Они смеются надо мной, милые русалки…. Ах, проказницы…Но как хороши, все трое….трое… три…», - мысли, все более четкие, заставили заколотиться сердце. - Петя! Ты что тут делаешь? – полузабытый голос диссонансом ударил в уши и выдернул меня из состояния блаженства. Волосы русалок взметнулись, пытаясь закрыть меня от непрошенной гостьи. - Крестная? – удивился я в свою очередь. – Это ты что тут делаешь? Ты ведь умерла. - Я умерла, - согласилась она, - а тебе еще рано! Она бросилась ко мне, расталкивая русалок, которые шипели, как кошки, и вцеплялись в меня, не желая отпускать. Одна из прелестниц даже полезла рукой мне за пазуху! Вдруг крестная вскрикнула и отступила, в ее груди торчал кинжал. Кинжал? Взгляд услужливо рассмотрел красиво выкованную рукоять с фигурным навершием. Кто ударил крестную? Русалка? Которая из трех?... Три.… Трион! Крестная не упала, как я подсознательно ожидал, а выдернула оружие и бросилась к нам со словами: - Беги! Петя, беги! Она ловко схватила одну из русалок за волосы, взмах – и от роскошной косы остались лишь воспоминания! Сестры пронзительно закричали, одна из них метнула в мою защитницу красную молнию. - Беги! – успел увидеть я мольбу в затухающих глазах крестной. Оттолкнув назойливые руки водяных дев, я зажал Медальон, но уйти не успел: красная молния погрузила на меня в темноту.
Админ: Arwen Cпасибо за продолжение! Жаль, что сейчас у меня сложно со временем, но обязательно дочитаю Ваше произведение.
vishnja: Ниночка! Не пишу отзывов, т.к. тоже никак не выберу время прочитать, хотя очень хочу. Очень нравится мне твое творчество.Но обязательно прочту!
Arwen: Админ, vishnja Девочки, не переживайте из-за недостатка времени на "Легенду..." У меня тоже не хватает времени ее дописывать((( Вот когда совсем допишу, пот утру, тогда и будем читать))))
ElenaA: Ну вот я и прочитала... и сама чуть не утонула в русаличьем омуте... Да, Ниночка, завораживаешь своими описаниями Если это ни откуда не заимствовано, то фантазии твои просто супер!!! ... И кабинет профессоров, и маленькая Галочка понравилась необыкновенно (была очарована этой сценой вместе с героем) и с мойрами очень интересно Нина, спасибо! Жду продолжения. Читаю не просто с удовольствием и интересом, а с наслаждением Я сама только что вернулась из мира грез и фантазий и мне все это очень по душе
Arwen: ElenaA пишет: Если это ни откуда не заимствовано, в разговор профессоров вставлены настоящие факты из книги "Археология", под стихами - если не мои- указываю авторов. Остальное - все мое) Галочка - это про меня... Видела бы ты мои фотки с этой фотосессии, ухохоталась бы))) ElenaA пишет: Я сама только что вернулась из мира грез и фантазий С этого места можно подробнее? Где была, Леночка, признавайся)
ElenaA: Arwen пишет: С этого места можно подробнее? Где была, Леночка, признавайся) Пока что в мире грёз и фантазий ....... в общем, там... подробней сказать не получится потому что меня иногда так заносит, ощущение, что все было наяву Нина, то, что вплетаешь исторические данные - это очень даже хорошо Вот Брауна читаешь, порой, как энциклопедию Я имела ввиду художественные приёмы, как, например, А. Холина взяла идею мыслей (конечно она все сделала по-своему, никого не копировала), но сама эта идея была кем-то открыта раньше. И в этом ничего плохого нет. Это нормально. Главное как подать, у тебя русалки, как сирены, попадаешь под гипнос Вот почему мне про Галочку больше всего понравилось
Arwen: Вновь припадаю к пушкинской строке Когда на сердце смутно и тревожно, Когда не видно света вдалеке, Я открываю книгу осторожно И припадаю к пушкинской строке. Стремительна, легка, тяжеловесна, Светла, дерзка, робка, громка, тиха, Заботлива, как ангел мой небесный, Меня обнимет музыка стиха. Мелодии божественной звучанье Моей душе – спасенье, камертон Для струн, израненных сомненьем и печалью: Тон – полутон - два тона - полутон... В тоске ночной, безлунной и бессонной, Когда ломают копья честь и страсть, Ищу ответ в поэзии бездонной: Как жить, и не упасть, и не пропасть. Как в омут: «… вас люблю, к чему лукавить, Но…» Дальше что? Потеря велика!.. И выбор горький горестной Татьяны Меня поддержит вновь через века. Вот снова осень очи мне чарует, Стоят деревья в зимнем серебре, Блестит мороз, и даже снег ложится По-пушкински: на третье, в январе. Я жизнь свою пишу тихонько прозой, Но помню: есть стихов цветной полет, Им волю дай – и посреди морозов Все расцветет, заблещет, оживет. Им волю дай – и сразу все проснется, Польется вдохновенье через край: Идей подкинет, рифмой засмеется, Рассыплет стопы – только подбирай! Конечно, я совсем не поэтесса, Но слышу юной Музы звонкий глас, И вот моя бескрылая лошадка Карабкается тоже на Парнас. На суд потомков я не претендую, Хотя признаюсь, что была б не прочь Услышать от Великого Маэстро: «Ай да Петровна! Ай, собачья дочь!» Когда на сердце радостно и ясно, Когда клубятся рифмы вдалеке, Я возвращаюсь к песне строк прекрасных, Вновь припадаю к пушкинской строке. 20.06.2014
ElenaA: Arwen пишет: Мелодии божественной звучанье Моей душе – спасенье, камертон Для струн, израненных сомненьем и печалью: Тон – полутон - два тона - полутон... Как красиво! Боже, просто до слез Arwen пишет: Заботлива, как ангел мой небесный, Меня обнимет музыка стиха. Arwen пишет: Я жизнь свою пишу тихонько прозой, Но помню: есть стихов цветной полет, Им волю дай – и посреди морозов Все расцветет, заблещет, оживет. Arwen пишет: Конечно, я совсем не поэтесса, Но слышу юной Музы звонкий глас, И вот моя бескрылая лошадка Карабкается тоже на Парнас. Нина, ты чудо! Столько красоты и чувства! Спасибо за такое прекрасное творение. Только не понятно, почему я пропустила твое стихотворение, во время не увидела?
Arwen: ElenaA Леночка, спасибо за отзыв! Мне это стихотворение очень дорого, и я рада, что оно тебе тоже понравилось)
vishnja: Arwen пишет: Как в омут: «… вас люблю, к чему лукавить, Но…» Дальше что? Потеря велика!.. И выбор горький горестной Татьяны Меня поддержит вновь через века. Как я тебя понимаю!
Arwen: vishnja Лена, меня с юности потрясали смелость и честность Татьяны. Это же надо - первой признаться в любви!!! Для меня это - совершенно неприемлемый вариант! А потом, любя всей душой, отказаться от любимого. Мне кажется, что Таня даже думать себе запретит о том, что "могло бы быть, если..." Я имею в виду роман с Онегиным.
vishnja: Arwen Вот я бы тоже никогда не призналась. А вот оказаться смогла когда-то... Не скажу, что счастлива.
Arwen: vishnja А кто знает, Леночка, была ли бы ты счастлива, не отказавшись... Очень трудно сохранить счастье, над этим надо обоим трудиться, именно трудиться. А в молодости у нас не хватает ума, чтобы понять это. И счастье уходит, прогоняемое рутиной. Я люблю бывшего мужа до сих пор. Конечно, не страстно, не так, как в замужестве. Но он - отец моего сына, с ним связано много хорошего и светлого в моей жизни. Ничего не происходит "просто так". В первый год после развода я размышляла о том, ЗАЧЕМ же тогда все это было со мной, если все равно ушло? И поняла, что наш брак был нужен только для того, чтобы родился сын! Вероятно, именно он был нужен Провидению. А может, и сын - только нужное звено в цепи нашего рода.... 24 апреля этого года исполнилось 30 лет, как мы знакомы, ровно половину этих лет мы с мужем - врозь. Слава Богу, 2 года назад он женился снова и счастлив! А я... Кто его знает, счастлива ли я в своем одиночестве или несчастна... Все не однозначно.
полная версия страницы