Форум » Литературный раздел » Не стреляйте в пианиста - играет, как умеет... » Ответить
Не стреляйте в пианиста - играет, как умеет...
Arwen: Не стреляйте в пианиста - играет, как умеет... [more]"Как мало поэтесс! как много стихотворок!" - воскликнул когда-то Игорь Северянин. И даже не предполагал, как ему повезло, что он не читал моих стихов, потому что совершенно искренне, без претензий на комплименты, признаюсь, что я - даже не стихотворка... Я - рифмоплётка. Со мной никогда не происходило так, как с божественным Александром Сергеевичем: И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы легкие навстречу им бегут, И пальцы просятся к перу, перо к бумаге. Минута — и стихи свободно потекут. А я действительно плету стихотворные строки, как вологодские кружева.... Мне нравится процесс, нравится рыться в алмазной куче слов, выискивая самое точное и сочное для передачи нужного образа, нравится "втискивать" слова в размер стихотворной строки, менять этот размер, когда в него ничего не влезает.... А потом шлифовать и оттачивать готовое стихотворение.... И иногда, когда оно получится таким, как хотелось, оно радует не только глаз, но и душу, как диадема эльфийской принцессы. Я больше люблю прозу. Вот уж где просторы!... Хорошо, что любимый Лев Николаевич никогда не прочтет моих рассказов! Но некоторые из моих друзей являются довольно благосклонными моими читателями и даже поторапливают меня, если слишком долго не пишется очередная глава бесконечного романа "Легенда о половинках" Поэтому я рискну предложить вашему вниманию кое-что из моего "литературного наследия". Буду рада, если вы найдете в плодах моего творчества созвучные вам мысли, интересные образы... Если мои стихи и рассказы просто поднимут вам настроение. Ну, а если это "не ваше", то просто Не стреляйте в пианиста - играет, как умеет...[/more]
ElenaA: Arwen пишет: В смятении поднимаю я глаза на мольберт. Боюсь увидеть в родных серых глазах моей половинки осуждение, но они сияют. Ты влюблен, говорят они, ты счастлив - значит, и я счастлива тоже. Да, я влюблен. Это счастье. Да, я влюблен. Это катастрофа. Нина, я обмираю над твоим повествованием Мне не хватает слов, что бы выразить, как это все здорово! Дивлюсь я на такое умение писать интересно и красиво А твоя Анастасия мне родня (то есть, родственная душа, я тоже не люблю рвать цветы), и песня мне нравится: "не рвите цветы, не рвите, пусть будет прекрасной земля, а вместо букетов дарите: васильковые, незабудковые и ромашковые поля".
Arwen: Глава 4. Всю ночь я метался по жаркой кровати, тщетно пытаясь уснуть. Наконец, встал и открыл окно. Оно впустило в комнату запах сырого сада, испуганный всписк какой-то птахи и долгожданную прохладу. Серые предутренние тени бесшумно бродили по саду, оформляясь в неясные фигуры. Точно так же неясны были и мои мысли и образы. Они толпились во мраке радостно-разгоряченного сознания, одновременно пытаясь пробиться к поверхности и поэтому терпя неудачу. Лишь некоторым счастливцам удалось протиснуться сквозь узкие врата моего блаженства, не растаять в нем, и в целости добраться до крохотного островка разума. Но их труды были напрасны: они не говорили мне ничего, что я уже не знал. Анастасия оборачивается ко мне с вопросом в бездонных глазах…. Она прекрасна. Я знаю это. Анастасия протягивает лебедю хлеб. Гордая птица ест из ее рук, как домашняя собачка…. Ее движения красивы и просты. Я вижу это. Коляска неспешно катит по лесной дороге, платье Анастасии вспыхивает золотым пятном, попадая на солнце, ветерок шевелит светлые пряди и доносит до меня запах луговых трав…. Я тону в аромате, мне нечем дышать, да и сам жажду задохнуться и умереть в нем. Я чувствую это. Послушная лишь воле подсознания моя рука рвет ворот рубашки, натыкается на крест и Медальон, я снова вспоминаю, как дышать. Таинственный Ключ Миров сегодня тоже неспокоен, он него идет неясное чувство тревоги, но ей лишь на считанные мгновения удается пробиться к моему сознанию: оно надежно укрыто от тревог покрывалом счастья. У моего счастья есть имя. Его зовут Anastasie. Анастасия. Настя. Настенька. Росистое утро застало меня в саду Головниных. Честно говоря, я не помню, как я сюда попал, помню только безлунное звездное небо – теперь новолуние – игривый разговор ветра с листвой и запах влажных отдыхающих трав. Заголосили петухи, жизнерадостно приветствуя восход солнца. Рассвет сначала подсветил розовым одинокое облако над домом, затем солнце подсушило крышу – был виден полупрозрачный парок, тающий в синеве, - и стало стучаться в окна верхнего этажа. За одним из них спала моя Анастасия. Вскоре распахнулось окно в первом этаже, я знал его, это был кабинет хозяина. Голоса слуг стали смелее и слышнее, запахло свежим хлебом, где-то заржала лошадь. Стайка девок, позевывая и лениво переговариваясь, прошла мимо. Судя по туескам, они пошли в рощу по землянику, к завтраку. Вдруг я почувствовал, что кто-то разглядывает меня. Я осмотрелся и увидел большую темную крысиную морду. Смешно, но она рассматривала - именно рассматривала! - меня круглыми бусинами глаз. Брысь, шепотом рявкнул я, и мерзкая тварь исчезла в зарослях травы. Мне вдруг стало неловко: я представил, что княжна – или, не дай Бог, Полина – увидит меня сверху, лежащим на животе за кустиками роз. Вот будет повод для пантомимы в день рождения Анастасии! Где пригнувшись, где на четвереньках выбрался я на дорожку, которая, минуя подъездную аллею, упиралась в решетчатый забор, перемахнул его, рискуя зависнуть на высоких штырях, и огляделся. Я прибыл сюда не верхом? Вот это да! Что ты сделала со мной Анастасия? Задав далекой спящей любимой риторический вопрос, я помчался домой, срезая дорогу лугом и рощей. Любимой? Это слово пронзило меня. Я ничком упал в сырую от росы траву и долго лежал, слушая свое сердце. Да, любимой. Я перевернулся на спину, синий океан раскинулся надо мной, из него лилась звонкая трель невидимого жаворонка, чашечка колокольчика склонилась над моим лицом и, покачиваясь, удивленно меня разглядывала. Над ухом чуть слышно жужжало, это маленькая мушка просушивала на солнце отсыревшие за ночь крылышки. Алмазная капля росы нежилась в объятиях листа…. Мир был прекрасен! Завтрак. Кто придумал это испытание для влюбленного?! Просто невыносимо слушать, чем заняты мысли и чувства моих родных: - Корочка у пирога суховата… - Лев, ты вчера опять долго жег свечи. Почему ты рисуешь ночами? Не хватает времени днем? Полагаю, ты не чрезмерно загружен. - Но, папенька, вдохновение… - Попроси свое вдохновение приходить до ужина. - Натали, не сутулься. - Орловы собираются начать первый сенокос. - Я думаю, рановато… - Наташа, не отставляй сливки в сторону! Они полезны, особенно молодым барышням. - Ах, маменька, насколько я помню, они были полезны и маленьким девочкам, и подрастающим красавицам, а теперь и молодым барышням! - Натали, тебе не кажется, что ты дерзишь? - Ну почему эти витамины спрятаны именно в том, что я не люблю! - Это не маменька их туда спрятала, поэтому будь добра, не дерзи. Что за новомодная манера поведения – перечить родителям?.. Как, скажите мне, как можно таким утром думать о сенокосе и сухих корочках хлеба?! Неужели они не видят солнечного лучика, заблудившегося в красновато-каштановой пряди матушкиных волос? Неужели их не трогает нежность березовой веточки, улегшейся на подоконник? Неужели им ничего не напоминают сине-зеленые цветы на чашке?.. - Michel, мальчикам надо взять несколько уроков вальса. У Головниных Левушка был несколько неуклюж, а Петя вообще его не танцевал. - Вальс, - отец слегка поморщился. – Что за непристойности везут к нам из Европы. - Но его приняли во всех домах. Его танцуют в Петербурге! - Да знаю, знаю, - папенька раздраженно поставил чашку на блюдце. Оно жалобно звякнуло. – Надо идти в ногу со временем. Конечно, пригласи Иогеля. Наконец-то разговор зашел о том, что было действительно важно, о позавчерашнем бале. Я ждал и боялся того момента, когда в нем появится единственно нужное мне имя. - Княжна Anastasie очень мила. Но когда речь зашла о последней постановке «Отелло» в Малом театре, она всех нас поразила, - матушка засмеялась. - Представьте, она оправдывает Отелло! Нет, я был не готов участвовать в разговоре об Анастасии. Я не хотел видеть вопроса в глазах отца, улыбки – в глазах матушки, насмешки и лукавства – от брата и сестры. Мои пылающие щеки, стучащее где-то в горле сердце, тело, откликающееся даже на одно ее имя – все это было не для посторонних глаз, все это было только мое. Чудом не покраснев, я поблагодарил за завтрак и ушел к себе. Оправдывает Отелло? Какую черточку характера Анастасии приоткрыло мне знание этого? Смелость или глупость в том, что она не придерживается общепринятого мнения, да еще и заявляет о нем? Карандаш машинально оказался в руке, рисование всегда помогало мне думать. Почему Анастасия оправдывает Отелло? Как вообще можно оправдать мужчину, убившего любимую? Я представил нас с Анастасией на месте Отелло и Дездемоны. Вот моя любимая флиртует с Владимиром, вот она в его объятиях кружится в вальсе и не просто танцует, а всей душой тянется к нему…. Бешеная ярость вспыхнула во мне, заклокотала и рванулась наружу, как лава из вулкана! Я ревновал! Ревность придушила голос разума, пискнувший о том, что это только мои фантазии. Она темной рекой беспомощности, отчаяния и злобы затопила все вокруг. Невыносимо, что Анастасия так смотрит на Владимира, что ее глаза при этом сияют. … Луч огня из ваших глаз…о, госпожа…. Усилием воли я ослабил стиснувшие карандаш пальцы. На листе бумаги был набросок милого лица с необыкновенными глазами. А Вы, князь, что думаете об этом? Я думаю, милая княжна, что не хотел бы еще раз испытать на себе силу ревности. Да, теперь я понимаю Отелло. И мне жаль его: ревность ушла, но унесла с собой любимую. Только… почему его понимаете Вы, княжна, такая юная? Неужели в Вашей жизни уже была разрушающая душу ревность? Значит, была и любовь. Или есть…. В глаза лезла и лезла жирная карандашная черта через весь лист. Она перечеркивала лицо девушки. Похоже, умирая от ревности, я нанес Анастасии удар. Какой мог. Карандашом. Я убил Анастасию. Как Отелло убил Дездемону…. Боже! Что еще скрывается в темных безднах моей души? Как не дать тьме вырваться наружу? Перед мысленным взором возникла терраса Головниных, Анастасия в кресле с вышиванием на коленях. Трогательно беззащитная. Прости меня, милая…. Прости…. Я никогда не причиню тебе горя…. Я никогда не сделаю тебе больно…. Я…. В душе родилась решимость защищать это хрупкое сокровище до конца дней! Я стер безобразную черту с листка и поставил его на мольберт. Мысль о том, какой я черный человек, не покидала меня. Я старался восстановить покинувшее меня самоуважение и весь день представлял картины, в которых спасаю любимую. На уроке фехтования: за моей спиной – Анастасия, я закрываю ее собой от врага. На верховой прогулке: лошадь Анастасии понесла, но я мчусь и спасаю девушку. У реки под ивой – ой! - меня укусил шмель, бедняга попал под мою ладонь, когда я садился: морщась, я представляю, как вынимаю из руки Анастасии черное жало, дую на ладошку, целую ее…. - Что-то ты тихий сегодня, - подозрительно говорит Владимир, глядя, как я пытаюсь остудить в воде укушенную руку. - Я не тихий, я – чудовище! – моя история с карандашным убийством производит на друга впечатление. - Да…. Ты сражен…. Ай да нежная Анастасия! Но я не поддержал игривого тона кузена: - Пожалуйста, не флиртуй с княжной настолько, чтобы я начал ее ревновать. Пожалуйста, Владимир. Я сам себя сегодня испугался. Мне вдруг представился глаз дуэльного пистолета в руке друга. Это было отвратительно, это было неправильно. Неясная тревога точкой родилась под Медальоном и тихонько заныла в груди, как зуб, который только еще начинает прибаливать. Владимир хлопнул меня по плечу: - Не беспокойся об этом. Лучше подумай, какой ты счастливчик: тебе нравится твоя невеста! - Более того…. – чувства так и норовили выплеснуться из груди. А с кем еще, кроме друга, я мог об этом поговорить. – Владимир, как я влюблен! Я все время хочу быть рядом с ней, слышать ее голос, видеть ее лицо, вдыхать запах ее волос… - Вот это я понимаю! – кузен радостно толкнул меня в бок. – Придется тебе ночевать у алтаря! - Когда до него дойдет дело, я не просплю, - но видение прекрасной Анастасии под фатой почему-то не принесло ожидаемого счастья. Чувство, радости, наполнившее душу, было каким-то неярким, смазанным и холодноватым. Будто эта радость меня не касалась… - Конечно, не проспишь! Я не дам тебе проспать, даже если захочешь! - Захочу? - А вдруг ты опять заведешь песню о своих серых глазах! Это был удар! - Петр, что с тобой? Как ты себя чувствуешь? – испугался Владимир. - Ты так побледнел. В моей голове была каша, даже не каша, а липкая грязь. Мысли медленно бродили по ней, еле вытаскивая ноги…. Анастасия…. Сероглазая…. Я не могу быть и с той, и с другой…. Мне надо будет делать выбор…. Выбирая одну девушку, я отказывался от другой. - Петр! Петр! – тормошил меня Владимир. - Душно, – деревянными пальцами я пытался расстегнуть пуговицу на воротнике. - Видимо, будет гроза, ты не находишь? - Гроза? – он мазнул глазами по чистому, прямо-таки новорожденному небу. – Может, и будет…. Но тебе определенно надо вернуться домой и прилечь. Не помню. Ничего. Как приехал домой. Как прошел день. Как пришла ночь. Липкой паутиной связала меня необходимость выбора. В отличие от Владимира, я знал, что серые глаза – реальность. Миг, когда я осознал, что влюблен в княжну, принес не только полет счастья, но и ужас катастрофы; уже тогда я понял, что придется делать выбор, но малодушно оттолкнул эту мысль. Рушился мир моих грез и надежд. Светлое, радостное будущее обещали мне чудные глаза Анастасии. Но в этом будущем не было места моей Сероглазой. Отказаться от Анастасии, чистой и … настоящей? Это выше моих сил!.. Отказаться от Сероглазой, которая живет в сердце, рядом с которой я – дома, рядом с которой Я - это Я? Невыносимо…. Я подошел к мольберту, серые глаза смотрели с сочувствием и пониманием. Что же мне делать, родная?
Arwen: Темный безлунный мрак царил в мире. Под вопросительным взглядом конюха я взял коня, отпустил повод и отправился в ночь. Не слыша поводьев, умное животное неспешным шагом куда-то несло меня. Мимо проплывал лес, вот пошли луга, перелесок…. Я ехал вперед и вперед, в наивной надежде, что прохлада остудит пылающую голову, малодушно оттягивал время выбора. Тревога, напоминавшая о себе весь день, росла и ширилась. Постепенно одна мысль нашла в липкой каше моего разума чистый островок, утвердилась на нем и смогла достучаться до моего сознания. Что происходит? Что-то происходило в мире вокруг меня. Что-то, что никак не было связано с моими переживаниями, любовью, необходимостью выбора. Медальон! Он неприятно…ммм… щипался! Точно такое ощущение было, когда на занятии в университете нас знакомили с недавним достижением Алессандро Вольта, он изобрел «батарею», она щипала язык, которым к ней прикасались. Это называлось «электричество». Медальон щипался электричеством, будто пытался мне что-то сказать! Но – увы! – я его не понимал. Зато вспомнил про Трион! Я всмотрелся в темный силуэт леса, за узкой стеной которого, я знал, лежит одно из Бобровых озер. Лес выглядел враждебно. О, нет! Что, если Трое подстерегают на дороге, а у меня даже шпаги с собой нет! Я повернул к дому. Сигналы от Медальона стали почти невыносимы. Они били в меня, заставляя спотыкаться сердце. Может, Ключ хочет, чтобы я продолжил свою прогулку? Я развернул коня и снова направил его по темной дороге к неясной далекой полосе леса. Похоже, это было верное решение: боль в груди постепенно стихала, оставляя лишь тревогу. Изо всех сил я вслушивался, вглядывался и даже внюхивался в сумрак ночи. Он вкусно пах остывающей землей и луговыми травами. Стук копыт хлестнул по ушам, сердце упало. Кто-то догонял меня. В страхе съехал я с дороги в густую тень деревьев и притаился там. Из-за поворота выметнулся черный, как сгусток ночи, конь и промчался мимо. Тонкая фигурка сидела на нем без седла, пригнувшись и высоко поджав колени. Ветер развевал светлые одежды и длинные волосы. Казалось, лицо, руки, вся фигура наездницы излучают серебристое, подобное лунному, сияние. Потеряв себя от изумления, я смотрел вслед босоногой всаднице. Это была княжна Анастасия! Конь подо мной нетерпеливо играл мышцами и с недоумением косил на меня глазом. А мы почему стоим? Разреши мне помчаться вслед! Вот увидишь, я догоню и перегоню их! Анастасия? Верхом? Ночью? Скачет туда, куда вел меня Медальон? Там опасность! Оттуда идут волны вражды и тревоги! Анастасия в опасности! Весь день я представлял себе, что окажусь в нужное время в нужном месте, чтобы спасти ее. Вот оно, это время и место! Мой конь рванулся за светлым пятном, стремительно уменьшавшимся вдали. Анастасия, я спасу тебя! Я не дам волосу упасть с твоей головы! Я спасу тебя, милая! Я выполню свой долг перед тобой. Долг перед Анастасией? А кто выполнит твой долг перед девушкой с серыми глазами? Впереди, над мрачной стеной леса, бесшумно и страшно начали вспыхивать синие сполохи. Каждая вспышка озаряла мертвенным светом половину неба. Я мчался к этим огням, а мысли неслись быстрее моего коня. Я спасу Анастасию, а потом вернусь, чтобы найти Сероглазую и не обмануть ее надежды! Боль ударила в сердце, когда я понял, что сделал свой выбор! Я спасу Анастасию, чтобы отказаться от нее…. Мы без дороги прорвались напрямую к озеру. В свете удаляющихся вспышек я рассмотрел на берегу черные тушки. Кто-то убивал наших бобров. Зачем? И каким оружием? Я бросился к неподвижным тельцам и отшатнулся: это были не бобры. Весь берег был покрыт мертвыми огромными крысами! Они лежали везде, тела их скрывались в темноте, там, где продолжало временами освещаться небо и откуда послышался пронзительный женский визг. Анастасия! Спотыкаясь на корнях и мертвых крысах, я бросился в просвет между деревьями. Но свет пропал, на лес упала тишина. «Анастасия, - кричал я. – Настенька, я иду!» Иду, иду, твердил я, прорываясь сквозь заросли. Лицо заливали слезы и пот. Я иду! Мои руки обшаривали пространство впереди в тщетной попытке спасти глаза от хлещущих веток. Я ломился сквозь лес, как разъяренный кабан. Испуганно всхрапнул рядом конь Анастасии. Я был на правильном пути. Небо вновь стало вспыхивать смертельной синевой, раздвигая на мгновение непроницаемую тьму, и я увидел, куда бежать. Лес вытолкнул меня на поляну. Страшная и величественная картина открылась моему взору в свете синих вспышек, я примерз к месту, где стоял. Тонкая девичья фигурка стояла на огромном камне, на который накатывались и накатывались темные живые волны. Но Анастасия не была беззащитной: с ее рук срывались синие молнии и били в осаждающих камень гигантских крыс. Но на место убитой тотчас вставала новая черная тварь. Анастасия отчаянно закричала, вскинула руки над головой. Из них полилось целое море синего пламени. Оно залило поляну, я схватился за ослепшие глаза; когда пламя погасло, на поляне осталась только маленькая, упавшая на камень фигурка. Раскалившийся Медальон обжег меня, я вспомнил, как двигаться, и бросился к камню. Но добежать не успел. Лунный луч прорвался сквозь плотные тучи и кругом лег на поляне. К этому кругу, спотыкаясь и падая, побрела обессилевшая княжна. - Анастасия! – кричал я, задыхаясь на бегу, но она не оборачивалась, словно не слышала меня. Наконец, девушка добралась до светлого островка, нарисованного луной, ступила в его середину и медленно, словно с трудом, повернула ко мне лицо с огромными страдающими глазами. Я был почти рядом. - Прощай, - тихо прошелестела она и начала таять в лунном свете. На границе круга выросла горбатая тень и бросилась на исчезающую фигурку. У меня была лишь доля секунды, чтобы встать между нею и Анастасией. Крупное тугое тело ударило в меня, отвратительный писк резанул уши, я руками вцепился в густую жесткую шерсть, пахнуло мерзким воздухом, острые зубы нашли мое горло. Я упал, прямо в лунный свет, укравший у меня Анастасию.
RATANN: Arwen , спасибо! В повествование стиля а-ля Лидия Чарская очень удачно вставлены элементы жанра фэнтези, вся эта чудная смесь интересно читается, сюжет захватывает, приятно удивляя своей неординарностью. Нина, продолжайте, пожалуйста, и не ограничивайте себя в фантазии!
ElenaA: Arwen пишет: Рассвет сначала подсветил розовым одинокое облако над домом, затем солнце подсушило крышу – был виден полупрозрачный парок, тающий в синеве, - и стало стучаться в окна верхнего этажа. За одним из них спала моя Анастасия. Arwen пишет: Я перевернулся на спину, синий океан раскинулся надо мной, из него лилась звонкая трель невидимого жаворонка, чашечка колокольчика склонилась над моим лицом и, покачиваясь, удивленно меня разглядывала.Над ухом чуть слышно жужжало, это маленькая мушка просушивала на солнце отсыревшие за ночь крылышки. Алмазная капля росы нежилась в объятиях листа…. Мир был прекрасен! Я уже давно не получала такого удовольствия от описаний природы Arwen пишет: папенька раздраженно поставил чашку на блюдце. Оно жалобно звякнуло Arwen пишет: Неужели они не видят солнечного лучика, заблудившегося в красновато-каштановой пряди матушкиных волос? Неужели их не трогает нежность березовой веточки, улегшейся на подоконник? Arwen пишет: Ревность придушила голос разума, пискнувший о том, что это только мои фантазии. Она темной рекой беспомощности, отчаяния и злобы затопила все вокруг. Какое точное описание. Arwen пишет: Мысль о том, какой я черный человек, не покидала меня. Я старался восстановить покинувшее меня самоуважение и весь день представлял картины, в которых спасаю любимую. Нина, ты пишешь так профессионально, читать одно удовольствие!!! У тебя так хорошо соседствуют, уживаются рядом реальная реальность и фэнтези А описание Лунной ночи просто потрясающее! В этой ночи даже больше чего-то мистического... Такой полет фантазии!... Жду продолжения
Arwen: RATANN ElenaA Спасибо RATANN Спасибо за отзыв, Аня! Для меня он очень важен: я так доверяю Вашему вкусу и чувству языка. Кроме того, это для меня еще и дополнительная возможность с Вами общаться: в рассказе так много "меня", и приятно, что Вы, хоть и поневоле, на "меня" откликаетесь ElenaA Так приятно, Леночка, что ты заметила многие тонкости повествования, которые мне дороги. Собственно, из-за таких вот "жемчужинок", и пишется с удовольствием. Так захватывающе работать со Словом! У тебя так хорошо соседствуют, уживаются рядом реальная реальность и фэнтези Это, наверное, потому, что и в жизни у меня все так переплетается. Взять хотя бы "Отелло": эта глава была написана прошлой весной - я, как и жители 19 века, никуда не спешу , - когда в реальной жизни об "Отелло", так близко подступившего ко мне в этом году, еще и речи не было. Мистика)))) Дорогие читательницы, скажите, пожалуйста, не слишком ли "женственным" получается у меня Петр? Пока еще можно его "ужесточить", история не закончена - я сейчас пишу 8 главу)
ElenaA: Arwen пишет: не слишком ли "женственным" получается у меня Петр? Он у тебя нежен, чувствителен, романтичен, но и, достаточно, реалистичен. Петруша твой - дитя своего времени, и ему только 19 лет (если я не ошибаюсь). У него тонкая, художественная натура. Он не воин..., он романтик, художник. Его наблюдательность, умение чувствовать собеседника - подходящие качества для дипломата (станет он им потом, или нет, не важно, выбор сделан не в разрез его природе). Вспоминая юношей, которых описывали классики 19 века, Петя у тебя не выбивается из того ритма жизни... Но с каждым разом, по капельке должно прибавляться взросление и мужественность, даже если по времени пройдет всего три летних месяца. Если дальше у тебя так, то все нормально, волноваться за Петю не стоит Нина, а я, читая про Отелло - ахнула, мне показалось, что это написано под впечатлением нашего Отелло... и правда, - мистика...
Arwen: ElenaA пишет: должно прибавляться взросление и мужественность, Стараюсь). Но если вдруг Петр покажется "девчонкой" - толкни меня, чтобы проснулась
ElenaA: Arwen пишет: толкни меня
Arwen: Бесчеловечно оставлять главного героя одного, в лесу, без сознания.... Поэтому, продолжим) Глава 5. Сначала очнулось тело. Я попробовал шевельнуться, и мне почудилось, что спина начала съезжать по гладкой поверхности. Руки непроизвольно вцепились в мою ненадежную деревянную опору. Да она еще и узкая, эта деревяшка! И жесткая какая! Вот бы перинку, подушку. А то каждая косточка ноет... Лежать стало мягче и удобнее, а руки пришлось перехватить – им мешала толстая перина... Что за чудеса? Теперь очнулись уши и уловили мелодичный смешок: - Смотри, просыпается! Мягонькое под себя положил, неженка! - Хорошо, что просыпается, - ответил другой голос, низкий и чем-то знакомый. - Приступай. В носу защекотало от терпкого запаха молодой тополёвой листвы, к шее прикоснулось что-то мягкое и влажно-прохладное, но ее вдруг охватил нестерпимый жар. Я стиснул зубы, чтобы не закричать, не сдержался и застонал. - Стонешь? Это хорошо, милый, - заворковал голос. - А теперь попей. В губы ткнулся край чаши, я с жадностью сделал глоток. Теперь огонь ударил в горло и кругами заходил по гортани, спускаясь вниз и лишая меня сил терпеть боль. Я хватал ртом воздух, не чувствуя его прохлады, глотал его в тщетной надежде приглушить жар, слезы лились ручьем. Я проморгался и, наконец, увидел глаза своей мучительницы. Оленьи глаза. В них читалось сострадание: - Потерпи, милый, так надо. Проваливаясь в темноту, я услышал: - Бедняга. Справится ли, он всего лишь человек? - Это его единственный шанс выжить. Да и не такой уж он и человек. - Что ты имеешь в виду? Ответа я не услышал, и мне было совершенно все равно, выживу ли. Что-то такое я потерял, без чего жить не имело смысла. Только надо вспомнить, что. Что? Что?.. Темнота леса с безумными синими вспышками вновь навалилась на меня, тонкая фигура на камне среди моря ослепительного огня... Анастасия!.. - Анастасия... - имя с трудом продралось сквозь обожжённую глотку. - Все хорошо, милый, - опять заворковал голос. - Анастасия... - Все хорошо. Скоро вернешься к своей Анастасии. Под звуки этого нежного голоса я часами и днями проваливался в темноту, возвращался к свету... Снова и снова. Постепенно темнота перешла во сны, свет - в бодрствование. Я выздоравливал. Но галлюцинации не отпускали меня: мне казалось, что стены палаты изменяются по моему желанию. Однажды я полдня забавлялся тем, что менял их цвет и рисунок. Место, где я лежал, совсем не походило на больницу, простая деревенская комната с домоткаными половичками и занавесками в цветочек. А чуднее всего была моя медицинская сестричка. Она не носила белого халата, не пахла лекарствами... Она пахла молодой тополиной листвой и поила меня зельем, от которого зажигался огонь в горле. Она мило склоняла головку к правому плечу и сочувственно щурила оленьи глаза с редкими длинными стрелами ресниц. У нее было правильное личико с точеным носиком и маленьким ртом, темные волосы были скручены на затылке строгим узлом. У нее была легкая походка, тонкий стан, легкомысленный мелодичный смех... Она была так хороша, что казалась ожившей куклой. У нее было чудное имя - Иннэль. И она была эльфийкой. С ума сойти!.. Иногда меня навещала другая эльфийка, строгая, сдержанная Анариэль. Она держалась отчужденно, садилась у ложа, трогала прохладной рукой мой лоб, низким грудным голосом справлялась у меня о самочувствии, слушала пульс. Ее голубоватое платье пахло свежим снегом... Неловко признаться, но она волновала меня. В ее присутствии я становился неуклюжим и косноязычным. К счастью, Анариэль задерживалась у меня ненадолго, у нее были другие заботы: она была хранительницей чего-то. Ни Анариэль, ни Иннэль не знали девушки по имени Анастасия... Наконец, я окреп настолько, что однажды вечером мне позволили выйти на балкон. С понятным интересом разглядывал я окружающий мир. Небольшое плато окружали поросшие хвойником горы, кое-где зеленый ковер леса прорывали серо-коричневые морщинистые скалы. Напротив меня хмурилась лохматыми закатными облаками высоченная седая вершина. Не хватало только беспокойной горной реки. Я прислушался и тут же услышал ее рокот и ворчание, приглушенные расстоянием. Высоко в небе распластался силуэт крупной птицы, провожающей на покой усталое солнце. Еще несколько минут, и маленькую чашу среди гор зальет ночной темнотой… Итак, я в горах. Вспомнился давний разговор с Иннэлью. - Где я? - В больнице, конечно! Неужели я так плохо тебя лечу, что ты все еще этого не понял? – засмеялась эльфийка. - Как я сюда попал? - Как все попадают, - она пожала плечами. – Тебя принес Лунный Луч. - Что? – не поверил я. – Ты хочешь сказать, что я в больнице на Луне? Как она смеялась! А когда я пытался настаивать на ответе, посоветовала: - Спроси у хранительницы Анариэли. Она расскажет лучше меня. Анариэль…. Мне кажется, или лед в ее взгляде начал таять? Кстати, вот и она… Тонкие пальчики эльфийки легли на перила балкона рядом с моими. - Добрый вечер, красавица! Легкая улыбка мелькнула на полноватых, но красиво вылепленных губах эльфийки: - И тебе звездного неба, Странник! - Я хотел тебя спросить, Анариэль... - Подожди. На все вопросы ответит тебе мой отец. Он будет здесь через неделю. Что же…. Где я – теперь известно, а зачем – и так понятно.
Arwen: Городок, небольшой, напоминающий по форме снежинку, привольно раскинулся на пестром луговом ковре. Его улицы — сады, сады и сады — звенели голосами птиц, жужжанием пчел и гудением шмелей, журчанием воды и, главное, смехом, пением и мелодичным говором эльфов. На открытых лужайках резвились молодые жеребята и степенно паслись кони. Но было что-то странное, неестественное в этом красивом месте... Я долго не мог понять, что. Наконец, понял. Здесь не было детей. Совсем. Методично, день за днем, улицу за улицей, обходил я городок в поисках Анастасии. Оказалось, что найти княжну в этом крошечном поселении не так-то просто: его жители были везде – и нигде. Воздух полнился пением и смехом, но их самих было не видно. Редкие встречные эльфы или улыбались мне, или спешили по своим делам, не обращая на меня внимания. В отчаянии я отбросил все приличия и в очередном саду просто принялся звать: - Анастасия!!! Среди листвы над моей головой кто-то весело рассмеялся, и на землю спрыгнула юная эльфийка. Я вновь потерял дар речи от ослепительной красоты и замер. Боюсь, я выглядел нереспектабельно с разинутым ртом и вытаращенными глазами. Моя визави на мгновение тоже удивленно замерла, но быстро пришла в себя: - Что? - Никак не могу привыкнуть к красоте вашего народа, - выдохнул я. Она довольно прищурилась и прыснула. - Я ищу девушку... Ее зовут Анастасией.… Но так трудно здесь кого-нибудь искать, - я развел руками и попытался пошутить. – Видите ли, сударыня, я не очень хорошо скачу по деревьям… - Анастасия? – переспросила эльфийка. – Она что, человек? - Да. - Тогда почему ты ищешь ее здесь? Тут люди не живут. - Я ведь живу. - Вижу, - задумчиво протянула она. – И это странно…. - Ну, так что же насчет Анастасии? – разговор надо было вернуть в нужное русло. Эльфийка виновато пожала плечами: - Не знаю…. Ты ничего не перепутал? Если бы здесь появилась человеческая дева, мы все узнали бы об этом. - Узнали бы? – меня грызло сомнение. – Но ведь ты не знала обо мне. - Знала, конечно! – похоже, наш разговор начинал походить на беседу двух сумасшедших. - Тогда почему говоришь, что это странно? - Что странно? - Что я тут живу. Видимо, эльфийка начала сомневаться в моих умственных способностях. Она попробовала рассердиться – досадливо сдвинула тонкие бровки, - но природная смешливость взяла верх. Девчонка снова прыснула и пояснила: - Странно не то, что ты появился среди нас: такое редко, но бывает. Странно, что ты до сих пор здесь. - Я буду здесь, пока не найду Анастасию. - Ее здесь нет! – эльфийка была поражена моей непонятливостью. – Я бы о ней знала! - Она здесь, - буркнул я, невоспитанно отвернулся и, не простившись, зашагал прочь. Но эльфийка не обиделась. В два легких шага она догнала меня, заступила дорогу и спросила: - А что мне передать, если я ее увижу? - Все-таки увидишь? – поймал я ее на слове. - Ты ведь убежден, что твоя дева здесь. Вдруг это окажется правдой. - Передай, что я ее ищу, - надежда таяла с каждой секундой. Густая усталость навалилась на плечи, но я гнул свое: - Пока не найду, не покину этого города. - Ладно, - легко согласилась моя собеседница и уже отправилась назад, но вернулась. – Ты зря беспокоишься: если она здесь, то ее вернут к людям и без твоей помощи. - Нет, это мой долг, - я натолкнулся на непонимающий взгляд, пожал плечами, кивнул на прощание и отправился «домой». В центре «снежинки», нарушая законы природы, одновременно цвели примулы, астры и колокольчики, наполняли ароматом воздух цветущие магнолии, вишни и незнакомые мне кустарники. В глубине сада прятался дом, похожий на рождественский пряник: он был изузорен резьбой от балкончиков на башенках до нижнего венца крылечка. К дому шла прямая подъездная аллея, обсаженная липами, от крыльца разбегались тропинки во все стороны. Это был дом городского головы, хранителя Элварда, здесь я и жил, дожидаясь его возвращения. Я уже успел полюбить прогулки по этим тропинкам. Меня удивляло и восхищало то, что за поворотом знакомой тропы каждый раз открывалась новая картина: вот стадо пятнистых оленей срывается и мчится прочь; вот бегу прочь я, наткнувшись на медведицу с медвежатами; вот качают белыми головками ромашки; вот играет радугой фонтан, так похожий на тот, что очаровал меня в Париже.... Чаще всего я хотел увидеть за поворотом именно фонтан. К нему меня тянуло, как магнитом: здесь любила сидеть Анариэль. Вот и сейчас она склонилась над книгой, ажурные тени от листвы играют на скамье и ее белом платье. Я в очередной раз заклеймил себя позором за неистовую влюбчивость, но не смог победить искушение и подошел: - Привет.… Не помешаю? - Привет, - обычно строгая эльфийка улыбнулась. Улыбка осветила ее зеленые глаза, сделала их такими мягкими и лучистыми, что я задохнулся. – Не помешаешь. Тебя долго не было. (Она заметила мое отсутствие!!! желудок сделал сальто) Чем ты занимался? - Искал Анастасию. - Опять??? Я упрямо кивнул. Анариэль сокрушенно покачала головой, но промолчала, а я поспешил перевести разговор: - О чем ты читаешь? – как всегда, в ее присутствии я был неловок. Она неопределенно пожала плечами: - Так.… О каких глупостях могут читать девицы, о любви, конечно, - и протянула мне довольно потрепанную книгу. Я бегло пролистал разноцветные страницы, выхватывая взглядом случайные стихотворные строчки: - И которое из них любимое? - Не слишком ли много хочешь про меня узнать? – смутила меня вопросом Анариэль, но задумалась на несколько мгновений и решительно открыла страницу. – Вот это любимое. Я хочу ... по колючей твоей щеке ... рукой ... Я хочу ... за тобою во след ... даже если дороги нет ... Я хочу ... хоть на день ... хоть на час знать, что ты только мой ... Я хочу ... чтобы все хоть на ночь на одну вдруг забыли про нас ... Я молчу ... но ... молчанье мое заглушает твою тишину ... Я молчу ... но в душе моей струны от боли сорвались на крик ... Я молчу ... но никто не осмелится вдруг ... мне поставить в вину ... Я молчу ... потому что ... Хочу я хоть раз пережить этот миг: Я … Рукой ... По колючей твоей щеке ... Ну зачем, зачем я полез ей в душу?! Она любит! Ну, конечно, она любит. Только... Почему такое грустное стихотворение? Неужели ее любовь безответна?.. Я осторожно скосил глаза на сидящую рядом эльфийку. Она не мешала мне читать, смотрела вдаль… - Нда… - пробормотал я. – Кто его написал? - Яна Холевицкая, в 2011 году. - Похоже, она была сильно влюблена… - Да, похоже… - Погоди, в каком году? - В 2011. - Так не бывает. 2011 год еще не наступил… Ммм.... Или уже наступил? – осторожно спросил я, вспомнив Альбуса Поттера. - Бывает, - не ответила на вопрос Анариэль и почему-то зябко поежилась. – В этой книге собраны стихи, которые имеют отношение ко мне. То есть не совсем ко мне, просто их авторы попадали в такие же жизненные ситуации, что и я, поэтому наши чувства и переживания похожи. Иногда эти стихи – пророческие, я читаю их, пытаюсь понять пророчество и не наделать жизненных ошибок. Я машинально открыл книгу в другом месте и прочитал: Прости Оставив теплый след в руке, Дыханье тела на губах, Ты оказалась вдалеке, В душе оставив только страх. Я отпустил тебя – дурак, Я отмахнулся от любви, Я погрузил себя во мрак, Не смог сказать себе – «живи». Любовь твою я растоптал, Изрезал сердце на куски, Прости меня – я проиграл... Прости, любимая, прости…* *Автор Родионов Александр Я перечитал это несколько раз и поднял изумленные глаза на Анариэль. - Что? – спросила она. - Это стихи обо мне. Обо мне и Анастасии… Она нисколько не удивилась: - Судьбы людей и эльфов часто похожи. Только люди живут быстро, а мы медленно. – Она помолчала. – А кто такая Анастасия? Ты так ее ищешь… - Это девушка, которую я люблю… любил… Я пытался ее спасти, и попал сюда. Я надеялся, что она где-то здесь… Я должен ее найти… - Должен или хочешь? – глубокий голос Анариэли был полон сочувствия. - Понимаешь, я … Когда я закончил рассказывать историю своей ненависти и любви, о трудном выборе и чувстве долга, эльфийка, кажется, сморгнула слезинку: - Трогательная история. Однако, пока ты не нашел Сероглазую, у Анастасии есть надежда вернуть твое сердце. Я печально покачал головой, все еще мысленно находясь в той страшной ночи: босоногая наездница с высоко поджатыми коленками, без седла, грохот копыт по сухой дороге… Я так погрузился в воспоминания, что нисколько не удивился неистовому топоту копыт. Он налетел на нас стеной, промчался, поселив ощущение беды. Я повернулся к Анариэли с вопросом, но успел лишь увидеть, как эльфийка вскочила на откуда-то появившегося белого коня, пригнулась, высоко поджав коленки, и вмиг исчезла за деревьями. Не знаю, сколько времени я метался по городу, но когда понял, что остался здесь один, добрался до улочки, по которой унеслись всадники, сел на придорожный камень и стал ждать.
Arwen: Тени удлинились и легли поперек дороги, когда на ней показалась первая группа возвращающихся эльфов. Они ехали в молчании плотной группой, в центре на растянутом полотне угадывались лежащие фигуры, несколько коней под пустыми седлами шли в поводу. Мою спину осыпало холодом: похоже, была битва, а я... Я остался в стороне, позор! Вскоре подошла основная группа. Анариэль спешилась и пошла рядом со мной. - Как ты? - спросила устало. - Как я??? - от изумления и возмущения я, кажется, закипел, как самовар. - А что могло со мной произойти здесь, если все происходило там? - Оно происходило везде. - Да что происходило-то? - Нападение. - Чье? - Крыс. - Кого??!! Анариэль, я понимаю, что ты устала, но умоляю, найди силы и объясни, что происходит. - Давай завтра, хорошо? - А до завтра ничего не может случиться? - Может. В любой момент. - Тогда объясни сегодня, прошу тебя. - Хорошо, - вздохнула Анариэль. От усталости она говорила тихо и скупо. - Мы не просто эльфы, мы — хранители Лунной Тропы. - Какой лунной тропы? - не понял я. - Вот этой, - эльфийка повела рукою возле моего лица, словно снимала повязку с глаз. Я дико заорал и вцепился в стремя ее коня обеими руками. Мир вокруг меня исчез: мрак и холод смотрели на меня со всех сторон крупными глазами звезд, под ногами была черная бездна, лишь едва заметная светлая дорожка, похожая на лунный луч, тянулась вдаль. По этой дорожке уходили от нас эльфы. - Не бойся, Странник, под твоими ногами всегда Лунный Луч, даже если ты сойдешь с Лунной Тропы, - она повела рукой, и привычный уже эльфийский городок в горах окружил меня. - А что же это? - я ткнул пальцем в окружающие нас горы. - Это реальность, которую ты себе придумал. - Придумал? Ну, да… Я всегда хотел побывать в горах. Именно так я их себе и представлял.… То есть ты живешь в придуманной мной реальности? - Нет. Я живу в своем мире. - А… можно на него взглянуть или я прошу слишком многого? - Можно, - просто ответила Анариэль. - Тут я работаю, - на миг мелькнула кошмарная Лунная Тропа. Я даже не успел испугаться. Она снова повела рукой, словно сняла повязку с моих глаз: - Тут отдыхаю. Мы очутились в странном изменчивом месте: внизу, под волнистым туманом, угадывалась лиловая спокойная река, сверху пробивался розовый солнечный свет, а в глубине этого розово-лилового мира лежала белая кобылица с маленьким жеребенком. Нет, не просто кобылица! Середину ее лба украшал рог, именно украшал, а не портил аристократически-красивую лошадиную голову! У малыша такого рога не было, но, несомненно, они оба принадлежали к мифическому роду единорогов. Единороги! Раскрыв рот, я таращился на это чудо... Но не было в этой картине идиллического покоя: волнующийся туман отбрасывал на животных розово-лиловый изменчивый свет, невидимый ветер развевал гриву кобылицы, а сама она строгими глазами смотрела на виновато прижавшегося к ее боку жеребенка. Казалось, мы застали семью в неподходящий момент, мама воспитывала малыша. Анариэль тихонько засмеялась, животные встрепенулись, увидели нас и вскочили, но эльфийка только подняла в приветствии руку, что-то сказала, и картина растаяла. – Это моя подруга Астра с сыном, - пояснила она и, помолчав, продолжила. - А тут залечиваю раны и … гуляю с тобой. Мы шли по укатанной санями зимней дороге в сторону далекой деревни. Эльфийка любит зиму? А как же цветы, нектар и всякое такое?.. Я с изумлением взглянул на Анариэль. В серебристой шубке, пушистой шапочке и белых валенках она была удивительно похожа на Снегурочку из русских сказок. В своем домашнем тулупе и подшитых валенках я показался себе совершенно неподходящим спутником такой красавице. Снег вкусно хрустел под ногами; мороз щипался не шутя; морда эльфийского коня вся заиндевела и густо курилась белым паром; солнце засыпало снежные лапы великанских сосен колким серебром. Впрочем, солнечный свет скоро угас. Стало темно и неуютно. - Жаль, что солнце так не вовремя ушло, - неловко пробормотал я. - Сегодня не будет солнца, - печально отозвалась Анариэль. - Эрнадан умирает. Зимняя дорога исчезла, мы снова были среди моих гор. - Крысы! - опомнился я. - Почему они на вас напали? - Им нужна Лунная Тропа, которую мы храним. Над горами взлетел горестный напев, печальную мелодию подхватили сотни голосов. - Песнь об Эрнадане-Звездном Воине, - прошептала Анариэль, уткнулась мне в грудь и заплакала. - Он умер. Я обнял ее, как простую человеческую девушку. Через два дня город опять почти обезлюдел, но Анариэль осталась со мной и не выказывала беспокойства. Она захотела погулять по моему миру, и мы решили искупаться в горном озере, куда ронял струи один из красивейших водопадов. Крутая каменистая довольно широкая тропа змейкой поднималась в вышину. Справа тянулась каменная стена, вся изрезанная глубокими морщинами, изъеденная ветром; пучки короткой скудной травы торчали из нее там и тут, как колючие бородавки; кое-где из стены стекали на тропинку струйки воды, прозрачной и холодной, шкодливо перебегали нам дорогу и терялись слева, в пропасти. Пахло горячим камнем, пылью и еще чем-то неведомым… Громко трещали невидимые кузнечики, вскрикивали птицы, предупреждая друг друга о вторжении людей… - Что сегодня происходит на Лунной Тропе? - поинтересовался я. - Тебе рассказать или хочешь сам увидеть? - лукаво ответила она вопросом на вопрос. - Лучше расскажи. - Сегодня 28 июля. В 2005 году Лунную Тропу пересекает орбита космической станции. Она пересекает ее не в заданной точке, отклонилась от курса. Пока немного отклонилась, люди на Земле еще не заметили этого. Надо этот курс подправить, пока никто не пострадал. Никому не хочется признаваться, что он глупец, но мне пришлось: - Эмм…. Это ты сейчас с кем разговаривала? Со мной? Из твоего объяснения понятно только, что сейчас 2005 год? Значит, я опять перенесся в будущее, что само по себе ненормально. - Да бог с ними, со словами, - отмахнулась Анариэль. - Ты был в будущем? - Да, - в моем голосе против воли прозвучала гордость. Ну зачем я опять «распускаю перья» перед ней, нельзя, нельзя идти на поводу у … ммм … желаний! Но Анариэль так волнующе хороша... Эх, была бы она моей половинкой! Я покосился на легко идущую рядом девушку. И сердце пронзила тоска по ней, по тому, что эта не выразимая словами красота не для меня – всего лишь человека… Опомнись, одернул я себя. О чем мы говорили? О будущем: - Да, я был в будущем, в 2023 году. - И что ты там делал? Обычный год, ничего особенного... - Ты тоже там была? - и меня слегка уязвил ее утвердительный кивок. - Я везде была. Понимаешь, мы живем как бы … ммм... вне времени. То есть сегодня 28 июля, но не какого-то определенного года, а всех лет твоей цивилизации, - она наткнулась на мой изумленный взгляд. - Не понимаешь? Представь себе жезл, мысленно поставь его перед собой, на макушке напиши «28 июля», а на посохе все годы — прошедшие и будущие — по порядку. Эльфы умеют передвигаться вверх-вниз по Посоху Времени и помогают людям обходить трудности. Мы, хранители Лунной Тропы, сегодня корректируем курс орбитальной станции в 2005 году, а кто-то из хранителей находится в ключевых точках развития цивилизации в другие годы и следит, чтобы и там в этот день все прошло спокойно. А завтра мы «перейдем» на следующий Посох Времени, на 29 июля. - Эльфы помогают людям? - Конечно, это наша миссия. Мы — Хранители. Мы храним человеческую цивилизацию. - А при чем здесь крысы?– начал было я, но вдруг мысль перескочила на другое. – А чем ты сражалась, Анариэль, у тебя и оружия с собой не было, не книгой же со стихами. - Мое оружие всегда со мной, - улыбнулась Анариэль. – Ты уже встречался с магией? - Да, приходилось, - ответил я небрежным тоном. Опять рисуюсь, олух. - С какой магией? Расскажи! – глаза эльфийки вспыхнули профессиональным интересом. - Да есть у меня парочка знакомых волшебников… - Ох, зря я это сказал. Зря. – Но лучше ты покажи мне свою магию, эльфийскую. Надеюсь, это не военная тайна? - Нет, - засмеялась девушка. – Смотри, это боевой шар. Она сжала кулак, затем резко распрямила ладонь, на нем переливался багрянцем шарик средних размеров. - Как ты это делаешь? Научи! - Научить?.. Не знаю… - засопротивлялась было Анариэль. – Тут способности нужны… - Так давай узнаем, есть ли у меня эти способности, - напирал я. - Настырный! – фыркнула она, но рядом с насмешкой я уловил скрытую гордость за меня. Искренне надеясь, что мне не послышалось, я потер ладони и приготовился колдовать. Анариэль рассыпалась серебряным смехом и сдалась: - Поставь руки вот так, - она взяла мои ладони в свои, сдвинула их лодочкой. Я замер, боясь шелохнуться и спугнуть прохладные пальцы, обнимающие мои руки. Она держала меня за руки… Она!.. Как я ни боролся с собой, моя тяга к ней все чаще одерживала надо мной победу, и я все чаще мечтал ощутить ее пальчики в своей ладони. И вот это происходит. Горячий цветок счастья и желания расцвел во мне, сердце забухало в груди, дыхание участилось. Я заглянул в лицо притихшей эльфийке и поразился: она тихо улыбалась, прислушиваясь к себе, и вдруг, словно озарившись изнутри, вся засияв, вскинула на меня зеленые лучистые глаза. Луч огня из ваших глаз врасплох настиг меня, о, госпожа... Похоже, я прошептал это вслух, потому что Анариэль, изменившись в лице, отдернула руки и отступила. Мне страстно хотелось узнать, от чего она так сияла мгновение назад. Со смущенной улыбкой, пристально вглядывался я в ее лицо, но оно уже стало обычно-спокойным. Ровным контролируемым голосом Анариэль продолжила объяснение: - Представь, что стоишь у горящего камина. Смотри на огонь, зови его, тяни его к себе, позволь Огню проникнуть в тебя, только настоящему Огню, а не жару. Наполнись Огнем. Я закрыл глаза и попытался мысленно перетащить огонь из камина в себя. Это было так странно… Я старался, но ничего не происходило! Вдруг мне вспомнился флорентийский карнавал. Ужас на секунду парализовал тело. Я должен научиться делать эти боевые шары: мне нужно оружие против Триона! Снова и снова представлял я, как язычки пламени плывут по воздуху прямо ко мне. Вот они перестали гаснуть на полпути... Я почувствовал, как от моих усилий раскалился Медальон, как пламя поселилось внутри меня и начало расти. Больно! И мысль о боли мне все испортила: огонь погас, даже Медальон мгновенно потерял жар. - Отдохни, - Анариэль принесла мне в ладонях горсточку воды из крошечного водопадика, журчащего в пяти метрах. Я выпил этот нектар из ее ароматных ладоней. – Легче? Я кивнул и откинулся на каменную стену. - Что ты чувствовал? - Жар и боль. - Это очень хорошо! – обрадовалась эльфийка. – Так и должно быть! Может, и должно, но мне такое больше не выдержать… Я всего лишь человек. Я не боевой эльф. И даже не… боевая эльфийка. Фу, какой позор: она, барышня, может это выдержать, а я, мужчина, не могу! Не могу! Нет! Нет, не могу! Ну и что, что позор…. О, что я несу? Я же мужчина! И пусть я всего лишь человек, но – Хранитель Щита Миров. Эта мысль обожгла меня сильнее пламени камина! Точно, что же это я все о себе да о себе? Вдруг возникнет необходимость защищать мир, кто знает, справится ли Медальон один или ему нужна помощь Хранителя… Усилием воли я заставил себя открыть глаза, встретился с тревожным вопросительным взглядом Анариэли и прохрипел: - Я в порядке. Она просияла: - Продолжим? Я постарался незаметным жестом положить руку на Медальон, ища поддержки. И он не подкачал! Опять меня наполнил нестерпимый жар, я сцепил кулаки и зубы, чтобы не закричать. Анариэль пыталась меня подбодрить: - С каждым разом будет все легче, хотя боль не пройдет никогда. Вот спасибо! На удивление, эта недовольная мысль не погасила пламени во мне. Эльфийка заглядывала мне в глаза и руководила: - Наполнился? Я кивнул, кривясь от боли. – Теперь пошли огонь из средоточия жизни - солнечного сплетения – потоками в ладони. Я зажмурился и представил, как две раскаленные реки, пронзая и сжигая мои внутренности, ползут в ладони. - Не закрывай глаза, - донесся до меня издалека голос Анариэли. – «Катай» в ладонях шарик, как снежок. Почувствуй, как он становится упругим и ощутимым. Я «катал» в руках взявшийся ниоткуда сгусток энергии, который становился все плотнее. Вот он уже крохотным, и почему-то золотым, мячом лежит в моей ладони. Волосы у меня встали дыбом от ужаса – я колдун! – руки задрожали, шарик упал на каменистую тропу и покатился с горы. - О! – с досадой крякнула моя учительница магии. – Только бы никто не вышел из-за поворота. Между ее ладоней возник приличных размеров водяной шар, бросился вдогонку за моим шедевром магического искусства, догнал, обнял, и они вместе свалились в пропасть. Откуда мгновение спустя ударила тугая струя огня и пара вперемешку с осколками камней. - Молодец! – восхищенно выдохнула Анариэль и смахнула с моего лба капли пота. Я устало привалился к камням. – У тебя есть способности к магии. А вот это, смотри, боевой луч. Я тебя ему тоже научу. Она повернула руку ладонью вверх, пару секунд ничего не происходило, а потом на ней засветилось голубое озерцо пламени. Оно быстро потемнело, потянулось насыщенно-синим языком к кончику указательного пальца. И вдруг с него сорвалась синяя молния, ударила в скалу на другой стороне ущелья. Во все стороны брызнула каменная крошка, полетела вниз, увлекая по дороге мелкие камни… Десяток секунд - и с ужасным шумом в ущелье катится камнепад. - Это ничего, что я слегка пошумела в твоих горах? – шутливо спросила Анариэль, но, пораженный догадкой, я схватил ее за руку. – Я вспомнил! Анастасия с помощью такого луча уничтожала крыс у Бобрового озера! Значит, она – эльфийка! Даже за помощью она пошла в лунный свет, а не ко мне! - Может, она не знала, что ты рядом. - Знала! – вскричал я. – Она мне прошептала «прощай»… Анариэль недоверчиво покачала головой. - Да! – горячо продолжал я. – Она и на коне скачет, как эльфы – без седла, высоко подняв колени! Ты ведь тоже так ездишь, признайся! Анариэль засмеялась. Она смеялась так радостно, что мне было не обидно: она смеялась не надо мной, а просто… Она вскочила на камень на самом краю пропасти – я от испуга и усталости не мог сдвинуться с места, - раскинула руки, как крылья, и закричала: - Ты ее любишь! - Любишь... ишь... ишь… - вторило эхо, затихая. Я наконец подскочил к ней, схватил в охапку и испуганно закричал: - Упадешь! Спускайся! Никого я не люблю, говоришь всякие глупости. Анариэль отвела мои руки, подобрала подол платья, спрыгнула на дорогу и хмуро сказала: - Никакой Анастасии здесь нет. Я опешил от такой резкой перемены. Мое хорошее настроение как рукой сняло: - Знаешь, мне расхотелось купаться, свою порцию холодной воды я уже получил. Правда, это - не водопад, но мне и ушата хватило. Я возвращаюсь, буду искать Анастасию. - Как? – она и не пыталась скрыть иронии. - Так! Буду заглядывать в лицо каждому эльфу и расспрашивать всех. - Зачем такие сложности? Завтра возвращается отец, будет общий прием. Все хранители будут в нашем саду. Все равно не понимаю, - она помолчала и поморщилась, - зачем ты хочешь встретиться с этой девушкой. Сказать, что выбрал другую? - Не твое дело, что я хочу ей сказать! – закричал я, не сдержав раздражения. Она отшатнулась, как от удара, а я сердито буркнул: - Прости. Ты возвращаешься со мной? Она села на камень, гордо выпрямила стан, расправила складки подола и сложила руки на коленях, демонстрируя, что не сдвинется с места. Ее лицо стало холодным и непроницаемым. - Нет. Иди один. Мне в лицо ты уже заглянул, все, что хотел спросить, спросил. Я повернулся и бросился вниз по тропе. Я был страшно зол на Анариэль: она не верила мне. Как можно не верить очевидному, сердился я на бегу, глупая, а еще бессмертная эльфийка. Вот пусть теперь там посидит одна. А я-то… Я-то еще тот олух: поссорился с единственным здесь другом!.. Да еще с барышней! А еще считаю себя воспитанным человеком!... Ноги повернули сами собой, и я побежал обратно, подбирая слова раскаяния. Но за поворотом на камне уже не было гордой фигурки в зеленом платье. - Анариэль! - Эль… эль… эль… - откликнулись горы. Я уселся на камень, несколько минут посидел в горестном оцепенении, потом стряхнул его и начал тренировать себя в создании боевого шара. Я представлял и представлял, что пламя камина наполняет меня, но вместо этого мне представлялось и представлялось, как грустная Снегурочка из русской сказки бредет по зимней дороге.
Arwen: К вечеру радостная весть облетела городок: все, кто уходил с Хранителем Элвардом в бесконечные звездные глубины, благополучно возвращаются на Лунную Тропу. Счастливые обитатели городка с первыми звездами собрались в нашем саду. Они одобрительно улыбались и подмигивали мне, увидев мой парижский фонтан. Вскоре все лужайки и скамьи вокруг него заполнила радостная толпа эльфов. Самые нетерпеливые взлетали по веткам деревьев и вглядывались в дорожную даль. Я озирался в поисках Анариэли. Вот моя спасительница, смешливая Иннэль. Вот красавица – эльфийка, с которой я недавно говорил об Анастасии. Но Анариэли не было… - Едут! Уже рядом!- донеслось с вершины дерева. Долгожданная группа всадников, - я с изумлением заметил среди них нескольких эльфиек, - спешилась среди толпы. Прибывшие, благодарно приласкав усталых коней, бросались в объятия родных и друзей. Наконец, я увидел Анариэль. Она обняла высокого молодого эльфа, подняла к нему лицо и долго всматривалась в глаза. Потом зажмурилась и прильнула щекой к его груди, а он все гладил и гладил ее по голове. Так вот кого любит прекрасная Анариэль! Ну, еще бы – такой красавец! мои мысли засочились ревностью. Это для него она разоделась в нежно-белое платье, это из-за него неземное сияние идет от всей ее ладной фигурки… Стоп! Они идут ко мне! Я постарался прогнать с лица даже следы ревности. - Познакомься, это мой отец, Хранитель Элвард, - без улыбки представила она мне своего спутника. – У тебя были к нему вопросы. - Здравствуй, Странник! – внимательные сине-зеленые глаза встретили мой взгляд и заглянули в душу. – Если твое дело не очень срочно, позволь мне сначала поприветствовать друзей. Им пришлось поволноваться. - Здравствуй… те, - только и смог выдавить я. – Не срочно… Отец Анариэли приветливо кивнул, и, обнимая за плечи дочь, окунулся в звонко гомонящую толпу. Под раскидистыми ветвями высокого остролиста уже стояли столы, они ломились от фруктов, в серебристых чашах мерцал знаменитый эльфийский нектар. Гости моего сада принимались за пиршество, нисколько не обращая на меня внимания. Это был их мир, это была их радость! Откуда-то полилась песня: В лесах, где лунные лучи разбрасывал Творец, Стоит, невидим для чужих, прекраснейший дворец. В его садах ручьи поют о дивной Элберет, Здесь каждый камешек ее дыханием согрет. Сюда слетается порой — под пенье вешних вод - Эльфиек юных легкий рой в веселый хоровод. Вплетаясь в песни родников, в росы хрустальный звон, Напевы дивные звучат и смех со всех сторон. С улыбкой внемлют им леса: клен, остролист, сосна... Но... песен вешних не поет красавица одна. Ей имя Арвен.... У ручья она сидит одна, Среди играющих подруг не весела, грустна. Лишь пальцы тонкие плетут задумчиво косу, А мысли — только им позволь — далёко унесут... Похоже, я был посторонним на этом празднике. Всё понимающая и всех принимающая темнота скрыла меня. Знакомая тропинка привела к крыльцу, его резные ступеньки еще хранили дневное живое тепло. Красивая песня навеяла воспоминание о моей Сероглазой. Луч огня из ваших глаз…. О, госпожа…. Я стал их узник пленный…. Как ты там, родная? Я вдруг ощутил сильнейшую тоску по дому, по моей комнате с незавершенным портретом на мольберте, по серому взгляду, рядом с которым я снова стану в ладу с самим собой. Вот только найду Анастасию. - Слушаю тебя, Странник, - отец Анариэли возник из темноты и присел рядом. – Но если хочешь, пройдем в дом. - Можно и здесь… - я совсем растерялся. Хранитель взглянул на небо, и звезды почему-то засияли ярче. В звездном свете на удивительно молодое лицо моего собеседника легла усталость, оттенила стариковски мудрый взгляд спокойных глаз, и сразу стало видно, что за плечами его много-много лет… - Слушаю, - повторил он. – Что привело тебя сюда? Какая помощь нужна тебе от эльфов? - Я... Я ищу девушку… - Разве ты ищешь о д н у девушку? Вот так вопрос! Не в бровь, а в глаз! Я стушевался: - Одну, конечно…. То есть, конечно, не одну. Но здесь – одну… Отец Анариэли улыбнулся: - Да…. Как шутит твой народ в XXI веке, «парень запутался в показаниях»… Улыбка Хранителя приободрила меня. Вспомнилось, что я – будущий дипломат. Эта мысль «подтолкнула» мою уверенность в себе. А следующая мысль, о том, что, возможно, через минуту я узнаю, где искать Анастасию, развязала мне язык. После моего рассказа эльф долго молчал. Я уже начал сомневаться в успехе моего предприятия, когда он задумчиво проговорил: - Да, она здесь. Но.… Кажется, она не хочет, чтобы ты ее нашел. - Почему? – изумился я. Такая мысль даже не приходила мне в голову. Он пожал плечами: - Не знаю. У Прекрасных свои резоны. - Что же мне делать? - Возвращаться обратно. - Без Анастасии? Ни за что! - Ты больше не можешь здесь оставаться. Людям тут не место. - Я… Мне нельзя вернуться одному! - загорячился я. – Я должен вернуть ее родителям: княгиня, наверное, с ума сходит от беспокойства. - Княгиня? – переспросил Хранитель, и тень улыбки мелькнула на его совершенном лице. – Да…. Княгиня…. Повисло молчание. Наконец, я нерешительно прервал его: - Пожалуйста, помогите мне найти Анастасию. Ей тоже нельзя здесь оставаться. И… здесь крысы! Барышни даже мышей боятся, а тут крысы, да еще такие огромные! - Крысы. – Хранитель Элвард вдруг словно забыл обо мне, поднялся и пошел в темноту. Я на миг застыл в недоумении, а затем бросился догонять его высокую фигуру, исчезающую в неярком свете звезд. - Постойте, прошу Вас! Ответьте мне! - Я тебе ответил, - усталый эльф был очень терпелив со мной. - Но я не понимаю, почему… - И на это я тебе ответил. Забывшись, я схватил Хранителя за рукав и умоляюще забормотал: - Пожалуйста. Скажите ей. Прикажите ей. Ей нельзя тут.… Тут крысы.… Кстати, почему тут крысы? Почему они нападают? Что вы им сделали? - Это война…. - Война? С крысами? – я задохнулся от омерзения. – И Вы так спокойно об этом говорите? Вы…. Вы предлагаете…. Как можно оставить Анастасию в войне? – тут я совсем потерял рассудок от горечи. - И как можно бросить в войну Анариэль, родную дочь? - Анариэль – воин, - сурово произнес Элвард. - Воин?! Она – нежная лилия! «Воин!» - мысли метались в поисках решения проблемы. – Надо прекратить эту войну! Вы же Хранитель, так прекратите войну. Выйдите на переговоры, хотя бы! Элвард резко остановился, гневно взглянул на меня и вдруг устало опустился прямо в траву: - Я пытался. Но крысы не идут на переговоры. Чувствуют за собой силу. Их армии только на подходе, а мы уже с трудом противостоим даже их передовым отрядам… Нас мало… - Так вызовите подмогу! - Нас мало, - печально пояснил Хранитель. – Эльфов мало. – Он кивнул на мрачные горы. – Устоит ли даже крепкая береза перед лавиной? - Но вы погибнете… - У нас нет выбора. - Выбора? – горе охватило меня, когда я осознал, что эльфы – красота и совершенство – обречены. – А выхода? Выхода тоже нет? Эльф помолчал: - Может быть, выход и был бы. Если бы…. Много столетий назад слышал я легенду о Талисмане, Щите Миров. Лишь его Хранителя не осмелился бы ослушаться Король народа крыс и вышел на переговоры. Но… Талисман - лишь легенда, красивая сказка… Целое стадо трусливых зайцев убеждало меня промолчать, не высовываться, ну их, этих эльфов, своя рубашка ближе…. Я медленно потянул из-за ворота шнурок: - Этот? Элвард замер. - Ты - Хранитель? – наконец смог произнести он, вскочил, и надежда зажглась в его глазах. – Ты с нами, Хранитель Единого! Очень страшно, ужасно трудно было шагнуть в бездну! В этот момент чуть видимая Лунная Тропа казалась такой надежной! - Под твоими ногами всегда Лунный Луч, помни об этом, - повторила Анариэль и выпустила мою руку. – И об этом помни, - на ее ладони зажглась пронзительным алмазом Путеводная Звезда. – Возвращайся, Странник! Я с трудом оторвался от ее прекрасного лица и перевел взгляд на страшную пустоту под ногами. Я, конечно, помню про Лунный Луч, но глаза-то видят другое, и все во мне сопротивляется этому первому шагу. Вот сейчас, сейчас... нога не встретит опоры, и я полечу в ... Куда? В никуда, во мрак и холод.... Я шагнул. Бездна бросилась мне навстречу.
ElenaA: Так интересно, Нина... Ты - волшебница!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Arwen: Думаю, будет правильно, если я не стану тянуть с 6 главой - надо все-таки закончить 1 часть, пока читатели не потеряли нить повествования) Глава 6 Но опора была, я не удержал равновесия и больно ударился коленками о камень. Черные, почти не видимые плиты узким пунктиром уходили в сторону от Лунной Тропы. Я медленно ступил на первую, и, похрамывая, пошел, всякий раз с замиранием сердца перепрыгивая с одной на другую. Черная дорожка все тянулась, временами зачем-то петляла, огибала невидимое. Оглянувшись, на месте Лунной Тропы я увидел лишь россыпь звезд, самая яркая из которых (я все время помнил об этом) – Путеводная на ладони Хранительницы Анариэли. Наконец, черный путь привел к чему-то, скрытому в густом тумане. Серая мгла приглушала звуки, но все равно сквозь нее пробивалось шуршание и писк, ощущалось присутствие огромной массы живых существ. Крыс. Брр! Два стража, одинаковые, как близнецы, выступили из тумана, преградили путь и, не сводя с меня жестоких черных бусинок-глаз, стали переговариваться между собой: - Человек. - Клянусь хвостом Грызельды, человек! - Один. - Один. - Что ему надо? - Не знаю. - Так спроси. - Ага. Эй, человек, что тебе здесь надо? Я, помня, что сейчас не воин, а дипломат, учтиво ответил: - Почтенные стражи, мне необходимо встретиться с Его Величеством, королем Ивл-Блейдом II. Они заржали, как кони, которые только прикидываются крысами. -Ха-ха-ха! Может тебя еще и к Грызельде проводить? Хо-хо-хо! - Га-га-га! -Уверен, - стараясь казаться невозмутимым, ответил я, - что встреча с наделённой всеми добродетелями почтенной Грызельдой принесла бы мне большую пользу, но вынужден настаивать на встрече именно с Королем. - С Королем? А пропуск у тебя есть? – ехидно подвигал усами на длинной морде один страж, а другой снова издевательски заржал. - Есть. – Я распахнул плащ. Зеленой искрой сверкнул в свете факела Медальон. Смех замёрз у стражников на усах, уши напряженно задвигались, прослушивая пространство, и совсем по-другому, внимательно-оценивающе взглянули они на меня. - Иди за мной! – приказал один, повернулся и повел меня к центру площади, громко требуя освободить дорогу. Сотни крыс нехотя отступали в стороны, я шел по живому коридору, провожающему меня невыносимой вонью, злобным шипением и горящим ненавистью взглядом. В центре площади возвышался жемчужно-серый шатер, на макушке его трепетал флаг с изображением королевской четы. У входа стоял огромный крыс (несомненно, на флаге изображен именно он) и грозно смотрел на моего провожатого: - Ты посмел? Приказа не знаешь?! - У него Единый, Ваше Величество! - умирая от страха, отрапортовал стражник. Король остро взглянул на меня. - Входи! – и сам откинул полог шатра. Изрядно встревоженный такой честью, я вошел и остановился у входа. Его Величество опустился на подушку у походного очага, внушительной длины голый королевский хвост растянулся еще на две такие подушки. - Ты – Хранитель Единого? Я молча распахнул плащ. Усы Короля зашевелились, мордочка приобрела задумчивый вид, несколько мгновений он словно приглядывался и принюхивался к Медальону, наконец, спросил: - Какое дело привело Хранителя Единого к народу крыс? Я учтиво поклонился. - Ваше Величество, мне хотелось бы сразу четко обозначить свой статус. Я не принимаю участия в войне ни на стороне эльфов, ни на стороне (поклон Королю) крыс. Я – миротворец. - Миротворец?- легкая насмешливая улыбка заставила задрожать кончик королевского носа. – Но мы не воюем с эльфами, мы воюем с людьми, а ты, насколько я понимаю, человек. Вот это был удар! Я потерял дар речи и потрясенно уставился на довольного произведенным эффектом Короля. Наконец, я собрал остатки дипломатии и медленно, выигрывая себе секунды на лихорадочные поиски выхода, произнес: - Ваше Величество... Вы сразили меня! ... С людьми?.. Но эльфы... - Эльфы хранят Лунную Тропу, которая ведет к Земле, к людям. Они хранят людей. Но поверь, друг эльфов и мой враг-человек, в ночи новолуния, когда защитная магия эльфов не просто уменьшается, но становится исчезающе ничтожной, на невидимых черных лунных лучах приходят на Землю тысячи моих воинов, чтобы ждать своего часа. Слова Короля жестко падали между нами, я вспомнил рассказы очевидцев о полчищах крыс, заполонивших деревни и запасники музеев, испуг нашего кучера, который уснул в конюшне и был искусан грызунами, пронзающий меня взгляд крысы в саду Головниных и черные волны, накатывающиеся на камень с фигуркой Анастасии на вершине…. Спину осыпало холодом. Теперь передо мной лежал на мягких подушках тот, чья воля стояла за этими событиями. Он внимательно изучал мою реакцию на это ошеломляющее заявление, тот ещё дипломат. - Но... Но почему, Ваше Величество? Какой вред нанесли люди вашему народу? Должна же быть причина для такой... мм... для такого сильного желания воевать. В глазах Ивл-Блейда II зажглись красные огни, они становились все ярче и опаснее, вот они уже буравили меня с интенсивностью Александрийского маяка. Пара мгновений – и Король пришел в ярость. - Причина у моего народа есть: люди похитили его Королеву!!! Он вскочил, оскалил острые кинжалы зубов, нещадно захлестал по подушкам длинным хвостом и прошипел: - Поэтому ни один человек не останется в живых! ... Кроме тебя... Я умер и снова воскрес. - Кроме меня? - Ты хранишь Единый,- с досадой пробурчал он, медленно успокаиваясь,- а он хранит тебя. Я был спасен, теперь надо было спасать человечество. - Ваше Величество, - осторожно подбирал я слова, чтобы не разгневать Короля, так легко впадающего в ярость. – Как случилось, что ваш народ лишился Ее Величества? Неужели охрана оказалась так ненадежна? Его голос был полон горечи: - Никто не защищен от снов. Художник из рода людей увидел во сне мою Королеву и был сражен ее красотой и изяществом. Он написал картину, поместил туда изображение Ее Величества, похитив этим ее Сущность. Ты ведь знаешь, Хранитель, какой могучей магией обладает искусство! В памяти лихорадочно заметались картины с названиями, картины без названий, названия без картин, но картина с изображением какой-либо особенной крысы так и не появилась. - Так Ее Величество погибли? – мой голос был полон сочувствия. - Нет. Она живет среди нас, и ее нет с нами. Одинокая и печальная бродит она по подземным залам, никого не узнает, ни с кем не разговаривает. Она потеряла с правой лапки жемчужный браслет, знак моей любви, и даже не заметила этого... – на миг передо мной предстал не хитрый и жестокий Ивл-Блейд II, а горестный муж, скорбящий о болезни любимой жены. – Моя Аларма, моя половинка... - Половинка?.. «...О, госпожа, я стал их узник пленный!». Я был потрясен и понял, что надо делать. - Ваше Величество, мы должны спасти Королеву! Магия... магия живописи...- размышлял я вслух,- ведь ее можно как-то преодолеть, разрушить. Прошу вас, расскажите мне все, что знаете об этой картине. - Она написана двенадцать лет одиннадцать месяцев триста пятьдесят восемь дней назад, для какого-то человеческого монарха. Ее название «Дама с горностаем». Подумать только, «с горностаем»! – голос Короля сочился презрением. – Точное место хранения неизвестно, полотно перевозили несколько раз. Мои воины, лучшие из лучших разведчиков, ищут ее по всем музеям и частным коллекциям, но – увы!.. Не удивительно, что властитель из рода людей бережет картину, как зеницу ока: человеческая дама держит на руках величайшую из Королев. «С горностаем»!.. Звук клацнувших зубов Короля заставил меня вздрогнуть. Он медленно, словно роняя тяжелые камни, проговорил: - Осталось семь дней... в полдень восьмого дня... Как только пройдет тринадцать лет с момента окончания работы над картиной, Сущность моей Королевы вернуть будет уже невозможно. Моя красавица умрет…. Но вместе с ней исчезнет с лица земли и народ людей. Обещаю! И я поверил этому обещанию. Да. - Значит, у меня только семь дней?! Допустим, картина нашлась, Ваше Величество. Как снять магические оковы? Как освободить Королеву? - Не знаю. Мудрые собирались, но ответа не знает никто. Я задумался, Король не торопил меня, похоже, он тоже понимал, что у нас уже не дипломатический прием, а военный совет. Наконец, я поднял глаза: - Ваше Величество, в одиночку мне с этим делом не справиться. Я хочу обратиться за помощью к мудрому народу эльфов. Они весьма сведущи и в магии, и в искусствах. Поэтому я прошу у вас семь дней мира на Лунной Тропе, чтобы мысли эльфов были заняты только спасением Её Величества. Король остро взглянул на меня: - Ты опасно играешь на струнах моей души, человечек! Что теряю я в случае твоего обмана? Ничего, я все уже потерял, а тебе еще только предстоит все потерять. Что я могу получить в случае успеха? – тут Ивл-Блейд II перестал озвучивать свои мысли. Он хватался за соломинку, терять ему и вправду было нечего. Король щелкнул длинным хвостом, как бичом, в шатер вбежали пять воинов личной королевской охраны. - Проводите моего посланника до Лунной Тропы. Если возникнет опасность, сохраните его жизнь любой ценой! Он повернулся ко мне и холодно произнес: – Помни о времени, Хранитель.
Arwen: В городке появились незнакомые эльфы. Встречаясь со мной, они на ходу с интересом взглядывали на меня – видимо, знали, что я - Хранитель Единого, - учтиво склоняли в поклоне голову, стремительно взбегали на высокое крыльцо и скрывались за дверью. Эта дверь уже два дня всех впускала и никого не выпускала обратно. За нею шел Совет. Получив от меня отчет о встрече с Королем крыс, Элвард, не мешкая, собрал хранителей из каких-то невообразимых земных далей. Они уже установили, где находится таинственная «Дама с горностаем», и теперь, используя все доступные источники информации, пытались найти способ изменить магию картины. У меня была та же задача. Я бродил и бродил по парку, отыскивая этот самый способ…. О чем думали бестолковые эльфы, поручая мне такое дело! Как могу я разрушить магию живописи, если я и слово-то «магия» услышал всего неделю назад! Сам Элвард нерушимо верил, что я справлюсь, что волшебный Щит Миров подскажет своему Хранителю верное решение. Но Медальон притаился у меня за пазухой и не подавал признаков жизни. А я уже голову сломал в поисках способа спасения крысиной Королевы! Конечно, я мог обратиться за помощью к Анариэли (одна голова — хорошо, а две - лучше), но мне показалось, что прекрасная дочь Элварда избегает меня после нашей размолвки в горах. Поэтому я решил не докучать ей, пока еще оставалась надежда, что я сам смогу справиться с поставленной задачей. Но задача моя никак не решалась: самой обнадеживающей казалась попытка найти в старинных колдовских книгах заклинание, снимающее магию с картины, но я даже не представлял, существуют ли такие книги, а если существуют, то где их искать. На мой вопрос об этом умницы-эльфы только беспомощно пожали плечами, а Элвард сказал, что уже посланы на Землю разведчики с поручением искать такие книги. Да и было ли у меня время, изучать магию…. Я сел в тени остролиста, достал бумагу и карандаш – моих верных помощников в минуты раздумий. Рука летала над листом бумаги, делая привычную любимую работу, а мысли метались в поисках решения. Осталось пять дней. Пять дней, чтобы спасти человечество – Боже, как пафосно звучит! Пять дней, чтобы спасти матушку, отца, Натали и Левку, чтобы спасти Владимира, чтобы спасти надежду найти Сероглазую…. Ничего разумного в голову не приходило. Так! А что нарисовали мои помощники? Может, рисунок подскажет мне ответ? Но нет: на рисунке всего лишь фонтан, мой парижский фонтан, у которого так любит читать Анариэль. Я поднялся и пошел к фонтану. Анариэль! Она подставляла ладонь под тугие струи, вода била в ладошку, подскакивала, рассыпалась пылью и искрилась на солнце, создавая крошечную радугу. Это завораживало, я на миг забыл обо всем… - Красиво… Ты волшебница, Анариэль, раз умеешь делать радугу. Мне показалось, что при звуках моего голоса она напряглась, и, когда повернула ко мне свое прекрасное лицо, увидел, что не ошибся. Глаза у нее были тревожные и растерянные, будто она тоже пыталась решить мою задачу. - Это не трудно, ты бы тоже смог сделать такую, – эльфийка опустила ресницы, укрыла от меня свои мысли и чувства. - Волшебницей была моя прабабушка, она дружила с богиней Иридой и умела делать настоящую радугу. - В каком же сказочном мире вы, эльфы, живете, - пробормотал я. Она усмехнулась: - Мы живем в человеческом мире. Это он сказочный. Мы замолчали. Тишина становилась неловкой, и я брякнул первое, что пришло в голову: - Скажи, а почему ты любишь зиму? Я помню, мы шли в твоем мире по зимней дороге…. Ты тогда была похожа на Снегурочку из сказки… Анариэль долго не отвечала. Я тоже молчал, боялся опять сказать что-нибудь не то. - Потому что на этой дороге мне иногда встречается тот, кого я люблю, - вдруг сказала она. Я задохнулся от этого откровения. А потом от ревности. Есть же на свете такой счастливчик! - Он что, человек? – недоверие во мне смешалось с удивлением. - Да, он человек. Смертный. - Как же так? Ты же эльфийка…. Такая прекрасная…. Такая…. Такая…. А он всего лишь человек. Смешливые ямочки вдруг появились на ее щеках: - Ну и что? Подумаешь, эльфийка…. А он - ч е л о в е к. Когда она заговорила о нем, ее лицо словно осветилось изнутри. Мне было невыносимо это видеть, но я с маниакальной настойчивостью продолжал расспрашивать. Пусть мне будет больно, так я быстрее забуду ее, я ведь должен ее забыть. Скоро я покину ее навсегда. - А он тебя любит? - Не знаю. Я не спрашивала. - А он знает, что ты… его любишь? - Не знаю. Я ему не говорила. - Почему? – воскликнул я и осекся. – А, да…. Светские условности… - Да нет, - она снова подставила ладошку под струи. – Дело не в условностях. Я просто боюсь. Боюсь услышать, что он не любит меня. - Как тебя можно не любить? – вырвалось у меня прежде, чем я сообразил, что собираюсь сказать. Краска бросилась мне в лицо, но я заставил себя не отворачиваться. – Твоя любовь – это такой дар! Она украсит жизнь любого человека! Признайся ему! Анариэль оторвалась от созерцания воды и посмотрела на меня. В ее глазах сменялись решимость и нерешительность, ресницы трепетали. Она была необыкновенно хороша сейчас: хрупкая, злотокудрая, в светло-розовом платье, с нежным румянцем на щеках она походила на древнегреческую богиню утренней зари розоперстую Эос. - Мне бы хотелось сначала услышать заветные слова от него, - смущенно призналась она. - От него? – изумился я. – Да какому смертному придет в голову, признаться в любви эльфийке, прекрасной и бессмертной?! Ему и в голову не придет полюбить тебя.… Нет, не так. Ему в голову не придет разрешить себе полюбить тебя, как простую девицу. Как можно полюбить и пожелать богиню? - Ты думаешь, что мне самой надо открыть ему сердце? – было больно собственными руками толкать Анариэль в объятия другого, но я кивнул. Эльфийка помедлила, потом решительно выдохнула: - Тогда не буду этого откладывать. Я отвернулся, чтобы не видеть, как она исчезнет, уходя в свой мир, на свою зимнюю дорогу, к своему избраннику. - Я люблю тебя, - раздалось за моей спиной. Изумленный, я не смел обернуться. Легкая ладонь легла мне на плечо, все взорвалось внутри меня, сердце понеслось вскачь. Я? Это я – тот счастливец, которого любит Анариэль? Но… Я не могу…. Я не должен…. Я, наконец, обернулся. Она стояла передо мной, вся вытянувшись в струнку, щеки пылали, огромные глазищи не отрывались от моего лица в ожидании ответа. - Я…. Я тоже люблю тебя, Анариэль, - дивные глаза ее засияли счастьем. … Луч огня из ваших глаз врасплох настиг меня, о, госпожа… - Но не так, как хочется тебе…. Я делал ей больно, я был противен сам себе, но упавшим голосом повторил: - Как можно полюбить и пожелать богиню? Как на солнце наползает туча, и тает, меркнет в ее сумраке солнечный свет, так растаяло счастье в глазах Анариэли. Она медленно, будто потеряв силы, добрела до скамьи и тяжело опустилась на нее. На меня она не смотрела. Я бросился на колени перед нею и взял в руки ее ледяные пальчики. - Пожалуйста, послушай меня! Я недостоин любви твоей, я – самый простой, самый обыкновенный. А ты такая чудесная!.. Такая…! Тебе нужен другой! Она отрицательно качнула головой и закрыла глаза. Из-под ресниц побежали горестные дорожки. Боже, какие найти слова, чтобы убедить ее, что она – не для меня! Что я не могу, не имею права испортить ее бессмертную жизнь! Бессмертную. Вот оно! - Анариэль, посмотри на меня, – умолял я. – Я смертный, я умру и этим принесу тебе горе. - Дело только в этом? – она смотрела на меня с недоверием и надеждой. - Конечно! Не надо любить смертного! Я не хочу, чтобы ты страдала! Она скользнула со скамьи и оказалась на коленях передо мной. - Я говорила с отцом, - жарко зашептала она. – Он согласен, что ты достоин бессмертия. Ты выпьешь Чашу и станешь бессмертным, как я! - Ты предлагаешь мне бессмертие?! - Да! - Что ты говоришь! Я надоем тебе в первые же сто лет! – я пытался шутить, правда, не совсем успешно. - Или я тоже стану смертной. И ты просто не успеешь мне надоесть! – Она не хотела понимать моих шуток. – И я постараюсь умереть первой, чтобы тебе не горевать. - Ох, ничего себе! Тогда придется горевать мне, - я помог ей подняться и усадил на скамью. – Страдать от того, что ты умерла и ушла от меня, от того, что я отнял у тебя жизнь, лишив бессмертия. Это невозможно. - Ты просто не любишь меня, - констатировала она. Я молча поцеловал ей руки. Ее глаза невидяще смотрели на бегучие воды фонтана. – Для меня все потеряно. Ты отказался от меня в третий раз. - В третий? – не понял я и опять попытался смягчить ее отчаяние шуткой. – Когда я успел? Она знакомым жестом словно сняла повязку с моих глаз, и я обомлел: - Ана…. Анастасия Андреевна! Больше я ничего сказать не смог, а лишь потрясенно смотрел на нее. - Да, это я, Петр Михайлович, - сказала княжна потухшим голосом. - Слава Богу, я нашел Вас! Теперь я смогу вернуть Вас к отцу с матерью. - Для меня все потеряно, - непонятно повторила она. – Вы отказались от меня в третий раз. Я к людям не вернусь. - Княжна, голубушка, да причем тут я-то? Батюшка с матушкой Вас, наверное, обыскались, как Вы не понимаете! - Это Вы не понимаете, Петр Михайлович. Мне среди людей делать нечего. - Но родители… - Мой отец здесь, - перебила она. – Это Хранитель Элвард. Он все расскажет маменьке. Ей придется смириться. Она знала, что может потерять меня, когда выбирала любовь князя, отказываясь от любви эльфа. - Анастасия Андреевна, послушайте, послушайте меня! Нельзя здесь оставаться, здесь опасно! Будьте благоразумны! Здесь Вам не место! - Раз мне не суждено стать любимой Вами, я останусь на Лунной Тропе. Буду жить вечно, - она горько усмехнулась, - беречь людей и… Вас. - Настенька, - я решился назвать ее этим именем. – Вы же все про меня знаете. Я все Вам рассказал и про себя, и про свою любовь к Вам… - И про Сероглазую, и про Ваш выбор… - грустно досказала она. Молчание опять повисло между нами. Наконец, я решился нарушить его: -Только я не понимаю, почему Вы говорите, что я … отказался от Вас в третий раз? - Смотрите, - повела рукой Анастасия. Я увидел детский бал у Иогеля, танцующую Натали, себя в бархатном костюмчике. Матушка шепотом бранит меня за то, что отказываюсь пригласить с незнакомую девочку: - Петруша, воспитанные мальчики так не поступают. Воспитанные мальчики танцуют с девочками, не обращая внимания на их уши. Я дуюсь, тереблю кружевной манжет рукава и исподлобья смотрю на сидящих против меня даму и девочку. Девочка очень мила, ее портят только торчащие ушки. Ее матушке следовало бы приказать по-другому причесать дочь. Девочка поднимает на меня глаза. Я уже не удивляюсь, что они прекрасны, в их сине-зеленой глубине таится обида… - Это был первый раз? - виновато спрашиваю я. - Да. А второй и третий… - Не надо, - прерываю я. Еще раз увидеть, как я отказываюсь от Анастасии, невыносимо. – Второй и третий я помню. Мы опять долго молча сидим рядом. Я опустошен после потрясающих открытий этого дня. Мне очень жаль… Кого? Анариэль… Анастасию… Себя…. Мне очень жаль моей не случившейся жизни. - Почему я? Вопрос звучит риторически. - Не знаю. Знаю только, что Вы были суждены мне. Я знала об этом всегда. На том, детском балу мы должны были познакомиться и подружиться, но Вы… меня не выбрали. - Анастасия Андреевна…. Анастасия… - я завладел ее рукой. Она мягко высвободила руку и встала. Сейчас она уйдет. И уйдет все то прекрасное, что связано с нею. - Мне пора, – прежняя строгая и сдержанная Анариэль без улыбки смотрит на меня. Я прошу ее руку для поцелуя, но она отрицательно качает головой. - Почему ты не хочешь дать мне руку, Анариэль? - Потому что мне больно, когда ты ее отпускаешь... Она отступает от меня на шаг, еще на один, поворачивается и скрывается за деревьями. Я не бегу за нею, ведь там, за деревьями, уже никого нет.
Arwen: Еще два дня просто утекли у меня сквозь пальцы. Вернее, не утекли, а сорвались синими молниями. После памятного разговора с Анариэлью я прекратил безуспешные попытки найти способ снять с картины магические оковы. Как можно справиться с тем, чего никогда не видел и не понимаешь? Будет день – будет и песня, решил я, увижу картину, тогда буду думать. Чтобы не поддаться желанию бросить все и идти искать Анариэль, я ушел в горы и занялся магическими тренировками. Это было непросто, но я помнил, что вскоре придется покинуть Лунную Тропу и вернуться в мир, где меня ищут Трое. Мысль о Трионе прочно угнездилась во мне рядом с тоской по прекрасной дочери Элварда. Они обе, тревога и тоска, заставляли меня раз за разом преодолевать боль, когда огонь лавой разливался по жилам. Я создавал и создавал боевые шары, метал их в цель, круша окрестные скалы. Под струями водопадика, до которого мы так и не дошли с моей эльфийской подругой, я научился делать, по подобию огненных, водяные шары. А к концу второго дня уже мог создавать их «по памяти», просто представляя воду. Но самым захватывающим было создание боевого луча! Я помнил, что сначала надо получить голубую лужицу на ладошке, а затем «выстрелить» ею через кончики пальцев. Невозможно передать словами ту радость, что я испытал, когда с кончиков моих пальцев начали срываться синие молнии, сначала короткие и слабенькие, а затем все длиннее и мощнее. Оказывается, боевой луч «питается» энергией отчаяния. Вот почему княжна Анастасия смогла залить им пол-леса! Что касается меня, то чего-чего, а отчаяния мне сейчас было не занимать! В упоении от безысходности и могущества бесновались мы с Медальоном в мире камня: я поливал синим огнем все, куда мог дотянуться, а он заливал меня волнами безумной энергии, то раскаляясь и обжигая так, что я начинал ругаться, как извозчик, то холодея так, что я весь покрывался гусиной кожей. Здесь и нашел меня Элвард. Несколько минут он одобрительно наблюдал мое бесчинство, а затем сказал: - Вижу, ты времени зря не теряешь, Хранитель. Это хорошо. - Мне пора? - Да. - Вы нашли способ изменить магию картины? Элвард устало потер лоб: - Нет. Но в одной из книг мы нашли интересную мысль: роза покоряется садовнику, камень – скульптору, а движение – танцору. И мы подумали, что, возможно,… - … живопись покорится художнику? – закончил я. - Да. Ты ведь художник, Хранитель. Если кому и покорится магия живописи, так это тебе. - А вдруг не покорится? – вскричал я, в отчаянии ударил кулаком в раскаленный камень, зашипел от боли и затряс обожженной рукой. – Разве можно такое важное дело поручать мне одному? - Ты не один, с тобою Щит Миров, помни об этом. Кроме того, мы дадим тебе помощника, умного, отважного и, главное, знатока прекрасного. Надеемся, в трудную минуту он будет тебе полезен. - Кто это? – мысль об Анариэли сверкнула яркой звездой. - О, это удивительный человек, - глаза эльфа потеплели, а моя надежда погасла, так и не успев развернуть крылышки. – Его называют лебединым королем. - Он что, разводит лебедей? - Нет, он настоящий король. - В смысле… Его Величество? - Да, это король Людвиг II Баварский. - В Баварии сейчас правит… ммм…. Его Величество король Максимилиан II. - Это отец Людвига. Но ты отправишься в то время, когда корона уже перейдет к Людвигу. - И король будет моим помощником? Король? – не верил я своим ушам. - Ох, уж эти человеческие условности! – покачал головой Элвард. – Да, Людвиг носит титул короля. А вот то, что он носит еще и титулы Хранителя и Друга Эльфов знают только избранные. Теперь знаешь и ты, потому что в твоих руках судьба народа людей. Выражение «бремя ответственности» было мне знакомо, но почувствовал я его впервые. Оно навалилось на мои плечи огромным камнем, согнуло в три погибели. - Что я должен делать? – пересохшие губы плохо слушались. - Ты явишься к Его Величеству и покажешь перстень, - золотая печатка легла мне в руку. – Этим ты приобретешь его доверие. Расскажешь королю о необходимости добраться до картины и изменить ее магию. А дальше все в твоих руках. Чем больше я слушал, тем безумнее казалась мне задача. - Не могу поверить, что король примет меня – незнакомца с улицы – и бросится выполнять мои указания! Я, простой князь… - Прекрати! – прервал меня Элвард. – Ты не простой князь, ты – Хранитель Единого. Что касается «незнакомца с улицы», то Людвиг о тебе знает и уже ждет. Я вытаращил глаза, но эльф не обратил внимания на мое изумление и продолжил: - Теперь самое главное – у тебя не три дня, а всего два. Сейчас картина находится во владении маркиза Boursane в Милане. Но через два дня она отправится к маркизе Изабелле д’Эсте, в Мантую. Отбивать ее по дороге не следует. Она пока не представляет особой ценности, но, поскольку принадлежит маркизу, просто так вам ее никто не отдаст. Если вы станете за нее биться, то могут пострадать люди, и, главное, Людвиг, а он - король. Его потерять нельзя: мы не можем так явно изменять ход человеческой истории. - Если мы не доберемся до картины, то будет уже все равно, кто король, а кто нет, - пробурчал я. - Поэтому лучше застать ее еще во дворце маркиза. – Ладно, я понял. Когда отправляться? - Сейчас. - Сейчас? Я хотел… Я хочу… Я могу?.. Анариэль… Но Элвард отрицательно покачал головой: - Как говорит твой народ, долгие проводы – лишние слезы. Я проглотил комок в горле: - Как я доберусь до Баварии? - Тебя принес сюда Лунный Луч. Он же вернет тебя на Землю, доставит прямо на крышу королевского замка. Нам очень повезло, что в эти ночи над Баварией безоблачно. - Повезло? Чем? – не понял я. - Тем, что с чистого неба Лучи беспрепятственно могут достигать земли. - А если вдруг набегут тучи? – отчего-то мне стало не по себе. - Пусть бегают где угодно, лишь бы луну не закрывали, - ответил Элвард, но мне показалось, что его начали раздражать мои вопросы. - А если закроют? – упорствовал я. - Тогда Луч исчезнет! – рассердился эльф. – Ты что, физики не изучал? - Исчезнет? А я?! - Видимо, не изучал, - констатировал он. – А ты упадешь и разобьешься. Не дожидаясь моего ответа, Хранитель повел рукой, снимая с моих глаз невидимую повязку. Передо мной разверзлась уже знакомая бездна, к ногам светлым пятном лег лунный свет. Я еще раз в отчаянии взглянул на Элварда, но – делать нечего – набрал воздуха, словно собрался нырнуть в воду, и шагнул в Луч. Неведомая сила сжала меня, и Луч, как пущенное богатырем копье, метнулся вниз.
Arwen: Наконец, мое ненадежное транспортное средство уперлось в землю и разомкнуло тугие объятия, я поспешно выскочил из лунного пятна, и оно почему-то погасло. В поисках причины я посмотрел на небо – и мою спину осыпало холодом: достаточно легкой тучки, и Луч исчез! Эта тучка неспешно продефилировала по лунному лику, и он снова умыто засиял. Я огляделся. Ни о какой крыше замка речи не было: меня обступали хмурые ели, разрезанные неширокой утоптанной дорогой, над их макушками гордо высились горные вершины. Что-то пошло не так! За спиной громко хрустнуло, я подскочил и схватился за сердце. Из-под елового полога, грациозно ставя на невидимую землю ноги, шли друг за другом три темных коня. Рядом с ними угадывался некто, умевший передвигаться в неверном свете луны абсолютно бесшумно. Трион? А где еще двое? Подкрадываются со всех сторон? Привычным движением я выхватил шпагу и приготовился защищаться. Они подошли совсем близко, и я, наконец, разглядел тонкое большеглазое лицо, светлые перетянутые кожаным ремешком волосы, открывающие характерные уши, и худощавую фигуру эльфа в накинутом на плечи сером плаще. - Привет тебе, Странник! – тихим голосом приветствовал меня эльф. - И тебе привет, - настороженно ответил я. - Ты хочешь напасть на меня? – мои уши с изумлением услышали мелодичный смех. – Не надо. Мне прислал Хранитель Элвард на случай, если что-то у тебя пойдет не так, как ты задумал. Но сомнение не отпускало меня, ни о каких помощниках, кроме Его Величества, Элвард не говорил: - Почему я должен тебе верить? - Хранительница Анариэль просила тебе передать «я хочу за тобою во след, даже если дороги нет». Это был запрещенный удар! Анариэль…. Анастасия… Я сглотнул комок в горле: - Верю. - Тебе куда, Странник? - вернул меня к действительности эльф. – От замка или к замку? - К замку. - Так поехали. Мы вскочили в седла, и кони помчали нас по чуть видной дороге, которая ощутимо поднималась в гору. Неожиданно ели отступили, и моему взору открылся замок. Я охнул, никогда в жизни не случалось мне видеть такой величественной картины: в неспешных волнах тумана утонули до пояса окрестные горы, а теперь он окутывал одинокую скалу, поднимаясь все выше, и уже охватил подножие сказочного замка, сиявшего под луной резными башнями цвета слоновой кости. Казалось, он плывет среди гор по туманному морю. Не меньше восхитился и эльф, хотя, похоже, видел этот замок не в первый раз. Он остановил своего жеребца рядом и прочитал, слегка нараспев: На высокой скале, где на фоне небес Дикой чащей разросся чернеющий лес, Где среди тишины водопад лишь шумит, Белый замок, как лебедь, над лесом парит… - И правда, как лебедь… - восхищение еще не отпустило меня. Но эльф снова вернул меня к действительности, молча пришпорил коня и исчез в тумане. Мой конь поскакал следом, некоторое время лишь гулкий в сырой мороси топот нарушал тишину. Ворота замка вынырнули неожиданно. Я спешился, бросился к ним, но постучать не успел: фигура в темном плаще выступила из незаметной на фоне массивных ворот калитки и простуженный голос из-под капюшона спросил: - Кто? - Гонец от его сиятельства Элварда к Его Величеству, - вмешался эльф. - Печать, - властно потребовал голос. Эльф оглянулся на меня. Как быть? Показать печать незнакомцу? Откуда он знает о печати? О, наверное, это сам король! Я спешился, коротко поклонился и протянул печатку: - Прошу Вас, Ваше Величество. Незнакомец стянул с одной руки перчатку и чуткими пальцами ощупал рисунок на перстне. Затем он сунул перстень мне в руку, придвинулся ближе и торопливо захрипел: - Я не король, я – доверенное лицо Его Величества. Поэтому я знаю о вас. Два дня назад Его Величеству пришлось спешно отбыть в замок Берг, это на озере Штарнберг, в шестидесяти милях отсюда. Я думаю, что вам лучше отправиться туда, потому что, - тут голос говорившего странно дрогнул, - я боюсь, что Его Величество не скоро вернется обратно. И еще я боюсь,… что вам… не просто будет получить аудиенцию у короля. - Спасибо, - бросил я уже на ходу. Наши кони рванули в галоп, ветер свистел в ушах, временами грива больно стегала по пригнутому к шее скакуна лицу. Но больнее стегали мысли об оставшихся двух днях, о спешном отъезде короля, о странно дрогнувшем голосе его странного доверенного лица.… И это скрытое предупреждение об отказе в аудиенции… Что имел в виду посланец короля? Неужели нельзя было выразиться яснее, досадовал я. И тут же ответил сам себе - наверное, нельзя. Тогда и мне нельзя переть напролом, а то вместо встречи с Его Величеством у меня будет свидание с крысами в его пыточном подвале. Крысы!!! Помни о времени, Хранитель! Да помню я, помню! Три часа бешеной скачки – и вот уже утренние лучи окрасили первым румянцем дремавшие над озером низкие тучи. К этому времени у меня уже был готов план действий. Эльф с двумя конями остался ждать меня в густых зарослях на берегу, а я, закрепив на седле узел с одеждой, с тихим плеском скользнул в прохладные воды Starnberger See *. Уцепившись за стремя, стараясь не слишком обременять своей тяжестью усталого коня, я смог преодолеть несколько десятков метров, чтобы водой пробраться за крепостную стену. ____________________ *Starnberger See (нем.)- озеро Штарнберг
Arwen: Утренние лучи добрались до зубцов на белых башнях Берга. Пора действовать! Мое преимущество только в неожиданности! Передохнувший конь резво взял с места, и мы в пару секунд домчались до парадной двери, где я заорал громовым голосом на обомлевшую от неожиданности и моего напора стражу: - Гонец к Его Величеству королю Людвигу II Баварскому от Его Императорского Величества Александра I! (Ох, повесит меня Император, когда узнает! Но мне сейчас не до протокола…) Я бросил поводья подоспевшему слуге и ринулся в замок. В прохладном нижнем зале наперерез мне метнулся тощий вельможа: - Куда? Куда? Кто позволил? - Молчать! – завопил я. - К Его Величеству королю Людвигу II Баварскому от Его Императорского Величества! Навстречу раздался вопль не хуже моего: - Пропустить! Кто смеет задерживать гонца?! Сгною!! В озере утоплю!! Это Его Величество? Весь мой боевой азарт куда-то исчез, я даже оробел слегка, но вовремя вспомнил, что на свете существует дипломатический протокол, собрался, надел маску почтения и стремительно двинулся к лестнице в верхние этажи. Вельможа бросился впереди меня показывать дорогу. Но ему не долго пришлось утруждаться - в коридоре второго этажа, распахнув роскошно украшенные золотом створки двери, стоял высокий грузный мужчина. Его синие глаза под черными бровями метали молнии. Это был Его Величество Людвиг II Баварский. Вельможа поклонился королю и невзрачной чучундрой шмыгнул к лестнице. Его Величество отослал стражу, жестом пригласил меня в кабинет и плотно прикрыл за собой двери. Повернувшись ко мне, он несколько времени неприветливо рассматривал меня, а затем произнес резким голосом: - Надеюсь, я не напрасно трудился, вызволяя Вас от стражи! Я почтительно поклонился: - Ваше Величество, позвольте вручить Вам, так сказать, верительную грамоту. Король внимательно изучил печатку с изображением остролиста, сел на обитый золоченым полосатым шелком диван, рядом с которым стоял уставленный бутылками изящный столик, задумчиво пригладил острую черную бородку и обронил: - Присаживайтесь… ммм… ? - Князь, - подсказал я. - Присаживайтесь, князь, - удовлетворенно повторил он. Я, соблюдая протокол, сел на указанное место и воззрился на короля. Людвиг II еще некоторое время любовался печаткой, затем поднял на меня потеплевшие глаза: - Не часто Хранителю Элварду требуется моя поддержка. Чем я могу ему помочь? Стараясь быть максимально кратким, я изложил суть моей миссии, теперь уже нашей миссии. Король задумчиво пощипал бородку, предложил: -Шампанское? Коньяк? Я обрадовался возможности промочить пересохшее горло и благодарно согласился. Его Величество, похоже, ничуть не беспокоило, что он собственноручно наливает гостю, тогда и я решил не перебарщивать с протоколом. Король ловко откупорил шампанское, разлил в бокалы, один предложил мне, а другой, добавив туда рейнвейн и капли фиалкового масла, обхватил мясистой ладонью и с наслаждением пригубил. Пользуясь задумчивостью моего необычного помощника, я исподволь разглядывал его: интересно, почему эльфы называют его сказочным королем. Это был очень высокий широкоплечий черноволосый мужчина лет сорока; несмотря на полноту, его фигура являла полную достоинства, истинно королевскую стать; вероятно, в молодости он был ослепительно красив, даже сейчас орлиный взор его ярко-синих глаз наверняка лишил сна не одну красавицу. Да, Его Величество Людвиг II Баварский был сказочно красив, даже на мой, мужской, взгляд. А если вспомнить его сказочный замок-лебедь в горах… - Значит, картина у маркиза Boursane. Я знаю его, - вдруг сказал король. – Но мы не можем взять и явиться к нему: особы моего ранга не являются запросто. Это первое. Я молча ждал продолжения. - Значит, придется прибыть к маркизу тайно. Хм… Задача… Я знал, что это задача, но она была не самой трудной. - Но есть задача и труднее, - продолжил король. – Как добраться до Милана за два дня? - Эту задачу я попробую решить, - отозвался я. – Есть у меня одна догадка. Правда, это только догадка, проверить ее раньше я не мог. Поэтому придется действовать на свой страх и риск. - Тогда не будем терять времени. Эй! – он неистово забрякал колокольчиком. В кабинет с обнаженным оружием вбежала стража, готовая жизнь отдать за монарха. Но он холодно взглянул на своих защитников и приказал: - Завтрак на четверых, сюда! Залпом допив свой бокал, он сказал: - Надеюсь, князь, Вы получите большое удовольствие от моих гостей. К завтраку прибудут Людовик XIV и мадам Помпадур. - Это для меня большая честь, Ваше Величество, - поклонился я. Только воспитание и то, что я все время был начеку, позволили мне не выказать свое потрясение. Давно почивший Людовик XIV? Не менее почившая мадам Помпадур? Его Величество так шутит? Что же, сыграем в его игру, дипломат я или нет. В дверь деликатно постучали. Прислуга бесшумно начала сервировать стол, а вошедший с ними господин, видимо, доктор, поклонился королю и осторожно спросил: - Могу я узнать, как чувствует себя Ваше Величество сегодня утром? - У Моего Величества болит голова, - сварливо ответил король. – Оставь капли и иди, иди отсюда! Доктор поставил на столик флакон с каплями и с поклоном быстро ретировался. Прислуга, сделав свое дело, покинула кабинет. Его Величество сердито схватил флакон, открыл окно и выбросил его в сад. - Они просто преследуют меня, считают сумасшедшим, - с горечью пояснил он и начал, большими шагами мерить комнату, распугивая меркнувшие в свете утра огни свечей. – Преследуют, потому что я не такой, как они. А почему я должен быть таким, как все? – он внезапно остановился. – Вы знаете, князь, то, что меня лишают правления — это ничего, но я не могу пережить того, что меня делают сумасшедшим! Он помолчал и вдруг огорошил меня вопросом: - Вам тоже кажется, что я болен? - Ваше Величество, - начал мямлить я, потому что ответа у меня еще не было, а подозрения уже появились. Похоже, Людвиг II переживал трудные времена. - Ах, не отвечайте, не отвечайте! – замахал руками король.- Людей посредственных, ничем не выдающихся, обычно никто не преследует. Преследуют тех, кто по своим дарованиям или способностям чем-нибудь выдается над окружающими. С этими словами я полностью согласился. - Взять хотя бы Вас, - Людвиг II коварно улыбнулся, а я напрягся. – Вы прекрасны, молоды, Вас еще junges Mädchen* интересовать должны. А Вы уже Друг Эльфов и, наверняка, Хранитель! Но Вам несдобровать, если Ваши способности привлекут чье-либо недоброжелательное внимание! - Разве у меня есть выбор? - я растерянно развел руками. - Хотите совет? Держитесь как можно дальше от всех, даже самых родных и близких. А впрочем, не мое дело давать Вам советы. Прошу за стол! Прошу, прошу Ваше Величество… мадам, … - король сделал приглашающие жесты не только мне, но и воображаемым французским гостям. Мне стало не по себе, а он снова звякнул колокольчиком, и бесшумные слуги возникли у нас за спинами. Я решил не портить аппетит ни себе, ни королю и его «гостям» деловыми разговорами и деликатно заметил: - Ваше Величество, позвольте выразить восхищение красотой Вашего превосходного замка! - О, - поморщился король. – Разве это красота? Вот Нойшванштайн – это истинное воплощение красоты. В нем чувствуется божественное дыхание небес. - О, да! – выдохнул я, вспомнив ночное видение лебедя, плывущего по туманному морю. Людвиг II остро взглянул на меня, довольно прищурился и, обстукивая ложечкой яйцо в серебряной пашотнице, продолжил: - Я строю свои замки для того, чтобы в них могли жить мечты и идеал красоты. Люди должны знать, что здесь возникло прекрасное ради прекрасного. Прекрасное без цели. Но, - серебряная ложечка на миг замерла в воздухе, - сколь бедны и вульгарны многие из них. Человеческая жизнь вертится внутри тесного и узкого круга их невзрачной повседневности. Он помолчал и решительно закончил: - В стране должен быть кто-то, кто думает не только о пользе, не только о выгоде. И если нет других, этим человеком должен быть король. Завтрак приближался к концу, когда в дверь просочился давешний доктор и почтительно осведомился: - Ваше Величество, будут ли указания по поводу прогулки? - Будут! Никаких санитаров! Только я и мой гость! - Но, Ваше Величество, я вынужден настаивать на … - Хорошо, вы можете сопровождать меня. Но только вы, профессор! Дверь еще раз бесшумно отворилась, выпуская профессора. __________________ * junges Mädchen (нем.) – юные девушки
Arwen: Ухоженная кипарисовая аллея, прихотливо повторяя очертания берега, привела нас в очень приятное место: здесь стояла маленькая уютная беседка, по ее стенам вилась роза, распространяя терпко-сладкий аромат. Тишину утра нарушали лишь плеск волн и деловитое жужжание пчел над цветами. Его Величество тяжелым взглядом уперся в профессора и внушительно произнес: - Я вас с собой не звал. Вы сами напросились, - лицо профессора напряглось. – Поэтому вам придется делать то, что прикажут, иначе вы погибнете. Глаза профессора заметались в поисках опасности, но, увидев, что ему угрожает только сам король, бедняга вздохнул, сделал два шага назад, но уйти не посмел. Король внимательно наблюдал за ним и, поняв, что от профессора не избавиться, досадливо буркнул: - Начинайте, князь! Больше не обращая внимания на все более изумлявшегося происходившим «третьего лишнего», я инструктировал Людвига II: - Ваша задача, Ваше Величество, встать вот в этот круг, - я указал на лежащий на земле чуть видимый лунный Луч, - и четко представить картинную галерею известного нам маркиза. Король безропотно шагнул в круг, я встал рядом, профессор вдруг испуганно пискнул и вскочил в сгущающиеся вокруг нас синие сумерки. Уже знакомая мне сила сжала нас и через несколько мгновений отпустила. Надо отдать должное Его Величеству Людвигу II Баварскому: он с достоинством пережил потрясение от мгновенного перенесения за тысячи миль. В отличие от несчастного профессора, у которого тряслись руки, и дрожала челюсть. Мы очутились в длинном светлом коридоре. В нем почему-то стоял аромат свежеиспеченного хлеба. Справа в высокие витражные окна заглядывало солнце и разбрасывало по полу разноцветные пятна. Такие же веселые солнечные зайчики скакали по левой стене, где висели картины. Надо было спешить, пока галерея была пуста. Я бросился вдоль стены, искал «Даму с горностаем». Вот она! Прекрасное женское лицо притянуло мой взгляд. Я вспомнил это полотно, портрет семнадцатилетней Чечилии Галлерани работы великого Леонардо да Винчи. Прекрасная возлюбленная миланского герцога Лодовико Cфорца словно на миг оглянулась на кого-то, окликнувшего ее, и сейчас повернется ко мне, посмотрит на меня своими темными глазами. Ничто не нарушит ее покоя – зато покой потеряю я. Лоб юной красавицы опоясан тонкой фероньеркой, на голове прозрачный чепчик, длинное черное ожерелье охватывает красивую шею, ниспадая на плечи. Она осторожно прижимает к себе зверька, нежно касаясь его тонкими пальцами. Ее Величество королева Аларма уютно устроилась на руках Чечилии, бусинки ее черных глазок задорно сверкают, а на правой лапке блестит жемчужинами браслет, подарок ее мужа и короля. Я силюсь оторваться от портрета, мне надо думать, как пресечь его магию, его очарование. - Ломбардским увальням и обжорам дан прекрасный урок: в конюшне, полной навоза, тосканец сумел отыскать перл чистоты и изящества, - донесся до меня шепот короля. Я был с ним согласен: гений Леонардо запечатлел истинную Красоту, хотя Его Величество слегка исказил факты – Чечилия не простолюдинка, ее отец был дворянином, а сама она обучалась латинскому языку и литературе, обладала поэтическим талантом, ее звали «современной Сафо». Я впитывал красоту итальянки, мною овладевало искушение постичь ее мысли. Я пытался отогнать это искушение! Но как от него избавиться? Как можно избавиться от Красоты, не разрушив ее? Разрушить? Разрушить… Горестный, стоял я против прекрасной Чечилии. Теперь я знал, как освободить Королеву народа крыс: я должен убить Красоту, убить картину. Я должен вонзить в полотно великого Леонардо кинжал! - Где мы? Что мы тут делаем, Ваше Величество? – донеслось до меня. Это пришел в себя профессор. - Заткнись! – Его Величество не нашел нужным быть деликатным. Я снова был с ним полностью согласен: по лестнице кто-то поднимался в галерею. И не один. Я выхватил кинжал и повернулся к картине. Прости меня, Мастер! Прости меня, Прекрасная Дама! Но сделать я ничего не успел: за спиной раздался грохот. Вошедшие в галерею слуги, отбросили подносы с тарелками и кувшинами и вытащили оружие. Оружие? Почему слуги с оружием? Зачем домашнему слуге оружие? - Действуйте, князь! – закричал Людвиг, выхватил шпагу и прикрыл меня от врагов. Профессор завизжал от ужаса, но со шпагой в руке закрыл собою своего монарха. Однако, слуги не спешили бросаться на нас. В руках одного из них вместо шпаги возник дротик, сильная рука послала его прямо в меня. Я закричал и прыгнул на короля, тот не ожидал такого подвоха и повалился прямо на своего защитника. Мы смешно барахтались на полу, но зато все были живы! Дротик с тупым стуком врезался в каменную стену галереи и застрял в ней. Это было странно, но думать об этом было некогда: наши враги разделились и пошли в атаку. Отважный баварский король бросился на самого рослого из них, зазвенела сталь, противно заскрежетали друг о друга лезвия кинжалов. Другого мерзавца, маленького и щуплого, взял на себя профессор. На удивление, он оказался не только доктором, но и хорошим бойцом. Но мне было совсем некогда восхищаться искусным фехтованием моих защитников, потому что третий – тот, кто достался мне – вытянул руку и бросил в меня… боевой шар!!! Я едва успел увернуться, огненная сфера пролетела так близко, что я расслышал ее жар и шипение. Что это? Кто это? Боевой шар! Второй из Триона – Сила – мастерски владеет магией, всплыло в памяти. Это Трион!!! Боевой шар врезался в стену за спиной и взорвался. Мои соратники невольно обернулись на взрыв, за что профессор и поплатился. Его рукав окрасился кровью, но баварец перехватил шпагу в левую руку, и сражение закипело с удвоенной силой. В считанные мгновения светлая радостная галерея превратилась в ад. Звон оружия и топот ног заглушали яростные крики моих защитников. Боже мой, профессор медицины, оказывается, знал не только латынь, но и другие выражения! Очень крепкие выражения! А Людвиг II Баварский, несмотря на полноту, легко танцевал вокруг своего противника, мало уступающего ему в росте, громогласно ругался и хохотал! Удивительно, но на короле не было ни царапины! Ужасающую адскую картину дополняли красные молнии, которые метал в меня мой визави. Умный маг не приближался, но его удары заставляли меня, уклоняясь, метаться по коридору все быстрее и быстрее. Дворец несчастного маркиза Boursane уже лишился изумительных витражей, таких изящных и хрупких. А маг все наращивал мощь, под его ударами стена разлеталась, будто была сделана из глины. Стоял страшный грохот, пахло жженым камнем и пылью. Отчаяние захлестнуло меня и… дало пищу для ответных ударов. Теперь в сторону противника полетели мои боевые лучи. На лице служителя Хаоса мелькнуло удивление, но не беспокойство. Мне даже показалось, что он начал получать удовольствие, гоняя меня по коридору. Я понимал, что шансов у нас нет… И вдруг я вспомнил, книга из библиотеки Хогвартса говорила, что достаточно убить хотя бы одного воина из трех, и Трион потеряет силу. Мне показалось, что соперник профессора более других уязвим, и я начал перебежками подбираться к нему. Но мой маневр разгадали. Щуплый коротышка вдруг отбросил шпагу, бросился на профессора и сомкнул руки на его горле. Я перестал прятаться от боевых шаров и молний – умирать, так красиво! - чудом добежал до упавших на пол противников и вонзил кинжал в шею врага. Неправдоподобная тишина упала на нас. Красный, как рак, потный и азартный, Его Величество в изумлении вертел головой в поисках врага. Но его не было. Трион исчез! Только вот профессор так и не поднялся с пола. Прихрамывая, Людвиг II добрался через обломки стены до своего доктора, увидел его посиневшее лицо, присвистнул и расстроенно проговорил: - Зря вы с нами пошли сегодня, профессор… - Вы ранены, Ваше Величество? – с тревогой воскликнул я. - Пустяки, - он потер коленку. – Споткнулся и упал, просто синяк. Он поднял глаза и вдруг с застывшим лицом уставился на что-то за моей спиной. Я обернулся и замер: дротик, пущенный умелой и сильной рукой, попал прямо в «Даму с горностаем». Я поспешно выдернул его и снова обомлел: по поверхности картины пошли волны, перешли в крупную рябь, изображение начало искажаться, теряться… Мы с Людвигом беспомощно смотрели на погибающую картину. По щекам короля, почитателя Абсолютной Красоты, катились слезы. Постепенно рябь на картине исчезла, как успокаивается гладь пруда, когда утихает ветер, и проступило изображение. Мы вскрикнули от изумления и радости: не потерявшая своей красоты Чечилия Галлерани держала на руках горностая! Зверек уцепился когтистой лапкой за ее рукав; на его округлившейся мордочке с янтарно-светлыми глазками поселилось недовольство – кто еще там побеспокоил хозяйку, вон она уже и почесывать меня перестала! Крыса с картины исчезла. Значит, Сущность королевы Алармы вернулась к ней! Человечество спасено! Все было не напрасно, боль и смерть были не зря. Облегчение отняло у меня последние силы, я опустился прямо на усыпанный камнями пол, прислонился к стене и в изнеможении закрыл глаза. - Слышите, князь, сюда бегут. Вы что предпочитаете, гостеприимство моего замка или острые впечатления от темницы маркиза? Я улыбнулся, он мне нравился, замечательно отважный и неунывающий король Людвиг II Баварский, которого серые люди, следуя каким-то своим целям, объявили сумасшедшим. Я сжал в кулаке Медальон и вызвал лунный Луч. Его Величество, не чинясь высоким положением, взвалил на плечо погибшего профессора и шагнул в светлый круг на полу. Я последовал его примеру. Луч крепко обхватил нас, и мы покинули негостеприимную Италию. Но вдруг тесные объятия Луча исчезли. Я не успел ничего понять, не успел ухватиться за Людвига и полетел вниз все быстрее. Солнечный свет внезапно сменился чернотой ночи и я, ударившись о поверхность откуда-то взявшейся воды и почти теряя сознание от боли, камнем пошел ко дну.
полная версия страницы